Интернет как оружие. Что скрывают Google, Tor и ЦРУ

«Коммуналисты» переезжали в глубинку и начинали независимую жизнь. Для этого одними идеями было не обойтись. Для выживания требовались инструменты и самые современные технологии. И здесь Бранд увидел возможности. Совершив большое турне по коммунам вместе с женой Лоис, он решил потратить часть наследства на запуск предназначенного для этой аудитории журнала о моде и развлечениях под названием Whole Earth Catalog. На его страницах были обзоры инструментов, велись дискуссии о науке и технологиях, давались советы по ведению сельского хозяйства и строительству, печатались письма и статьи участников коммун со всей страны, предлагалась литература, как, например, либертарианская книга Айн Рэнд «Атлант расправил плечи» и «Кибернетика» Винера{268}. «Журнал напоминал Google в бумажной форме, хотя до появления Google оставалось еще 35 лет, – позднее говорил Стив Джобс, в юности бывший поклонником журнала. – Он был идеалистическим, там много рассказывалось о полезных инструментах и грандиозных идеях»{269}.

На создание Whole Earth Catalog Бранда вдохновил каталог подписных изданий Л. Л. Бина[17]. И дело было не только в выгоде. Как и другие «новые коммуналисты», Бранд был очарован кибернетическими идеями: ему импонировало представление о том, что вся жизнь на Земле – это одна большая, гармонично устроенная информационная машина. В соратниках по «новому коммунализму» он видел начало нового общества, которое впишется в более широкую глобальную экосистему. Whole Earth Catalog должен был стать соединительной тканью, связывающей разрозненные коммуны, своего рода информационной сетью, основанной на печатном издании: этот журнал все читали, для него писали, он объединял всех в один коллективный организм{270}.

Whole Earth Catalog пользовался невероятной популярностью, и не только среди хиппи. В 1971 году специальный выпуск журнала возглавил список самых продаваемых книг и выиграл Национальную книжную премию. И все же, несмотря на культурный и финансовый успех, Бранд столкнулся с кризисом идентичности. Ко времени получения книжной премии коммунное движение, которое он поддерживал и чьи интересы представлял, фактически распалось.

Годы спустя режиссер Адам Кертис в своем документальном фильме для Би-би-си «За всем следят машины благодати и любви»[18] проинтервьюировал бывших членов коммун. Он обнаружил, что кибернетические структуры, которые эти сообщества пытались собой воплотить, правила, которые должны были сгладить и уравнять властные отношения среди членов и привести к новому гармоничному обществу, произвели обратный эффект и развалили многие коммуны{271}.

«Мы стремились создать общество, основанное на понимании экосистем, построенное на перекрестном балансе отношений, – биологическую систему человека и машины, работающих сообща», – вспоминал Рэндалл Гибсон, член коммуны «Синергия» в Нью-Мексико, базировавшейся на кибернетической идее, которую он называл «экотехника»{272}. В коммуне действовали строгие правила, направленные против коллективного действия и организации. Члены коммуны должны были решать проблемы и конфликты на «сессиях связи», во время которых два человека вели дискуссию один на один в присутствии всей коммуны, но при этом не могли обращаться к ним за поддержкой или помощью. «Идея экотехники в том, что ты являешься частью системы со слабой или вообще нулевой иерархией», – говорил Гибсон. В итоге эти сессии связи обратились в нечто более мрачное – в экзерсисы по пристыжению, запугиванию и контролю, когда доминирующие участники коммуны брали верх над слабыми и скромными: «На деле это были сессии издевок, длившиеся 20–30 минут и сопровождавшиеся гробовым молчанием со стороны остальных членов коммуны»{273}.

Другие коммуны также прошли через подобную трансформацию из продвинутого молодежного эксперимента в репрессивные сообщества, нередко с откровенным культом личности. «Люди, взявшие власть над остальными, вызывали страх… и гнев. В коммуне чувство страха было повсеместным и неуловимым, как шпионская программа. Ты знаешь, что она есть, но не знаешь, как от нее избавиться», – говорила Молли Холленбек, член коммуны «Семья» в Таосе, штат Нью-Мексико{274}. «Семья», основанная студентами Калифорнийского университета в Беркли в 1967 году, быстро обрела жесткую иерархию, где к мужчинам обращались «сэр» и «господин», а женщины должны были носить юбки и выполнять строго закрепленную за их полом работу: готовить, присматривать за детьми и стирать. Основатель коммуны, называвший себя лордом Байроном, сам же ее возглавил и закрепил за собой право заниматься сексом с любой женщиной коммуны{275}.