Интервенция и Гражданская война

Так что ведет к большему насилию – стихийный террор белых или организованный большевиков? Стихия не способна созидать это сила разрушения. Организация процесса ведет к сокращению негативных издержек, подавлению разрушительных стихийных тенденций и подготавливает базу, следующей созидательной фазы развития. Об этом же писал Н. Бухарин: «Смысл же состоит в том, что революционное насилие расчищает дорогу будущему подъему. И как раз тогда, когда начинается этот подъем, насилие теряет девять десятых своего смысла»⁷³⁴. Позже, в середине 1919 г., тот же Деникин, как и Колчак, попытается перейти от стихийного к организованному террору, но не сможет этого сделать и, наоборот, лишь спровоцирует новый виток стихийного террора. Однако существует грань, за которой организованный террор превращается в организованное истребление, как в фашистских концлагерях. Аналогичные процессы имели место на третьем этапе Гражданской войны в России, и они даже еще более усиливались за счет неизбежного для революции стихийного террора.

Тем не менее независимый наблюдатель меньшевик А. Мартынов приходил к выводу: «Когда власть в стране завоевал пролетариат, все силы ада на него обрушились, и тогда для спасения революции организованный террор стал неизбежен. Но не было ли излишеств в применении террора со стороны обороняющейся советской власти? Да, наверно, были, хотя неизмеримо меньше, чем со стороны наступающей контрреволюции, и бесконечно меньше, чем у нас было бы, если бы эта контрреволюция победила… Был ли террор Советской власти неизбежен? Могла ли она обойтись без казней в тылу фронта гражданской войны?… Смертная казнь есть, конечно, варварство, излишняя, не достигающая цели жестокость, в условиях устойчивого государственного строя, когда государственный аппарат регулярно функционирует и когда преступника в девяти случаях из десяти может постигнуть законная кара. Но могли ли мы, революционеры, зарекаться, что не будем прибегать к смертной казни, в условиях обостряющейся борьбы революции с контрреволюцией… когда отказ от смертной казни равносилен провозглашению почти полной безнаказанности тяжких и опасных для государства преступлений? Я в Ялтушкове был свидетелем жестокой сцены: у мирных обывателей вырвался вздох облегчения, когда «чекист» на их глазах застрелил убежавшего с допроса участника банды, накануне убившей у нас ни в чем не повинную девушку. Не жестокость, а инстинкт общественного самосохранения вызвал у мирной толпы вздох облегчения при виде расстрела бандита…»⁷³⁵ В. Шульгин приводил другой пример: «Одесса спокон веков славилась как гнездо воров и налетчиков. Здесь, по-видимому, с незапамятных времен существовала сильная грабительская организация, с которой более или менее малоуспешно вели борьбу все… четырнадцать правительств, сменившихся в Одессе за время революции. Но большевики справились весьма быстро. И надо отдать им справедливость, в уголовном отношении Одесса скоро стала совершенно безопасным городом… Остальных пока не трогали… Разумеется, все это не относилось к лицам, имевшим с большевиками особые счеты, вроде меня»⁷³⁶.

Мартынов отмечал, что «по мере обострения гражданской войны стихийный террор принимал все более ожесточенные формы». «Известия Народного Комиссариата Продовольствия» свидетельствуют о катастрофическом продовольственное положение на местах в 1918 г.: «Это уже не оскудение – это картины… предсмертной агонии. А в паническом настроении народ и действует панически… Упрощенной психике соответствует и упрощенность действий – все они выливаются в одно – погром. Громят продовольственные склады, захватывают пароходы и баржи, громят советы и продовольственные органы, избивают и убивают комиссаров, отцепляют вагоны и грабят поезда… Но замечательно тут одно: рабочие у станков с героической выдержкой молчаливо работают, пока не падают от истощения; в следующий момент они организуют «дружины за хлебом»; на провинциальных съездах выносятся резолюции о поддержке Советской власти и принимаются срочные меры к облегчению кризиса в голодающих местностях. Это все с одной стороны. А с другой – другая часть населения, с достойными вождями своими, в это же самое время громит, грабит и разрушает и без того в конец разрушенную страну… Темное и косное в русской жизни очень сильно…»⁷³⁷