Интервенция любви (СИ)

Лютый подошел еще ближе к ней, ощущая, что кислорода в доме маловато. Хотелось сильнее набрать этого тугого и крошащегося воздуха в легкие. Так глубоко вдохнуть, как дикие звери дышат, узнавая по запахам, кто окружает их. Чтоб широко раздуть ноздри и пропустить все это через себя. В свою кровь втянуть все эти запахи, которыми она сейчас пахла: и страх, и отчаяние, и решимость. И вот та уязвимость, дрожь, которую он впервые уловил на поляне, и так отчетливо осязал, удерживая позже шею Инги в руках.

Лютый уже стоял впритык, понимая, что мышцы затылка свернулись напряженным узлом. Все в нем словно вышло на режим повышенной опасности, когда надо уловить каждую деталь, любую мелочь. Не пропустить ничего, так как от этого может зависеть все, и его жизнь в том числе. Плохо только то, что разум настойчиво напоминал телу – сейчас такой необходимости не было. А оно не слушало, руководимое подсознанием, которое Лютый так долго держал в ежовых рукавицах. Так настойчиво не допускал опыт и знания, которые не желал применять.

Даже осознание того, что он поднимает руку и медленно смыкает пальцы на ее затылке – пришло с опозданием. Уже тогда, когда тепло кожи Инги впиталось в его ладонь, царапая и раздражая пальцы колючими волосками.

Она резко выдохнула. Ее кожа покрылась мелкими пупырышками. Непонятно от страха, неприятия или неожиданности. Инга попыталась отклониться. Но его рефлексы были куда быстрее. Лютый сжал пальцы чуть крепче и повернул ее голову, осматривая живописную «прическу».

– Неплохо для первого раза, – оценил он ее старания.

Инга прищурилась и определенно собралась едко ответить на его замечание. Он прервал это, справедливо опасаясь, что она еще больше придется ему по вкусу.

– Твои деньги.

Заставив свои пальцы отпустить ее кожу, он достал из кармана пачку купюр. Бросил на стол. Отошел в сторону, осматривая через окно двор, уже погружающийся в сумерки.

– Сиди здесь, и не выходи без крайней необходимости. Машину я не оставлю. В сарае есть велосипед. Через три километра на запад – небольшой ПГТ, если по тропе метров через триста отсюда свернуть направо. Но не советую там часто появляться. Лучше вообще никуда не выходи. Основные продукты я привез. Недели на две должно хватить. Думаю, за это время все решат.

Выдав это все без особых пауз, Лютый на секунду обернулся, посмотрел на Ингу, охватив взглядом всю ее фигуру, потерянное и растерявшееся выражение в глазах, неуверенность. Отвернулся и пошел к выходу.

– Подожди! – в голосе Инги очень явно прорезалось то отчаяние, которое Лютый заметил и в глазах.

Он замер, но не повернулся.

– Но у меня нет ни телефона, ни… Я не знаю! Что мне делать?! – Она сделала шаг в его сторону.

Лютый ощутил это все теми же напряженными мышцами спины. Он медленно повернулся и еще раз глянул на эту женщину. Она привыкла держать каждую деталь своей жизни под контролем. А сейчас оказалась пешкой в чужих руках.

Шуршание воздуха становилось тем громче, чем больше он всматривался, понимая ее мысли. По старой побелке стен, казалось, пошла рябь на краю его поля зрения от этого внимания.

– Сидеть тихо. И не дергаться, – скупо посоветовал Лютый.

И опять отвернулся, продолжив путь к выходу. Руку снова жгло. Он не обратил внимания. Все, что следовало в объеме просьбы Борова, Лютый сделал для этой женщины. Остальное – не его проблемы и заботы.

Однако, уже открыв двери, он все же остановился, взвешивая в уме целесообразность появившейся мысли – она нуждалась хоть в чем-то, что можно было бы использовать для защиты. Учитывая ситуацию, он не мог не признать такой факт. Разумеется, Лютый не собирался оставлять Инге пистолет.

Поколебавшись еще около секунды, он все же вытащил из кармана брюк нож. Один из его самых любимых. Не надоумило его ничего взять какой-то другой с собой сегодня. Это усилило меру раздражения, потихоньку нарастающего внутри.

Видимо потому он достаточно резко бросил нож поверх пакета.

– На всякий случай, – сквозь зубы выдавил из себя Лютый, не поворачиваясь к ней.

И теперь уже без всяких задержек покинул дом, преследуемый этим чертовым шорохом воздуха.

«Восемь, девять, десять, одиннадцать…»

Инга автоматически считала в уме, стараясь подчинить хоть какой-то логике свой разум, заставить себя собраться так, как привыкла это делать, когда попадались идиоты на работе или среди чиновников. Но в данный момент в ее жизни, похоже, не было никакой логики или разумности. И давно проверенный метод не помог. Она не просто сорвалась в очередной раз – Инга не заплакала.

Она закричала. Закричала так, что у самой уши заложило. Так, что в горле начало гореть от этого крика. А прекратить – не выходило, хоть она и пыталась. Даже рукой рот прижала. Все без толку.

Каким-то отчаянным, безумным взглядом Инга обвела помещение – ей начало казаться, что стены сдвигаются, наступают на нее. Вот-вот нависнут, раздавят, сотрут о ней всякую память и след. И никто не поможет. Ведь даже о том, что Инга здесь – никому не известно. Только Этому. Но не было похоже, что она может рассчитывать на какую-то поддержку в этой стороне.