Вероятно, во ВНМ массовому читателю не хватает острого сюжета и приключений тела. Не знаю, правильно ли это объяснение, но оно напрашивается.
Мы сами считали, что «гадкие лебеди» — это именно мокрецы, люди будущего, изуродованные нашим с вами настоящим.
Все эти имена изобретены были в свое Время моим шестилетним сынишкой (ой же — автор бессмертного стихотворения «Стояли звери около двери…»). У него, помнится, был написан роман (страницы на три) про некоего Росшепера и его «заметчиков» (которые всё, сами понимаете, замечали). Так вот, Бол-Кунац, Зурзмансор и Валерьянс (и еще несколько человек, которых я теперь уже запамятовал) и были этими самыми заметчиками. Имена эти нам с АН очень понравились, и мы их вставили в ГЛ, где они (по-моему, оказались вполне на месте.
Банев — «сборная солянка» прототипов. Там и Окуджава, и Высоцкий, и сами братья Стругацкие — все помаленьку понамешаны. В целом получился довольно характерный тип диссидента-шестидесятника.
Мы не имели в виду глиняного робота. Просто это имя звучало, как нам казалось, веско и очень солидно.
У Ирмы не было конкретного прототипа. Это — собирательный образ всех симпатичных девчонок, которых мы с АН знали.
И не то, и не другое. Мокрецы уродливы и отвратительны, а потому выходят на люди с повязками на лице или в специальных масках. Зурзмансор усмехнулся, и плохо прилаженная маска у него — отвалилась. Неприятное зрелище и вполне фантастическое — сточки зрения Банева, не понявшего, что именно произошло.
Нет, неправильно. Власти рассчитывали, что им удастся заставить мокрецов работать на оборонку. Они (власти), как и Вы, воображали, что мокрецы — сверхлюди, а это совсем не так. См. ниже.
Совершенно правильно. По мнению генерала Пферда лепрозорий был в высшей степени секретной военно-научной лабораторией.