Интервью длиною в годы: по материалам офлайн-интервью

Viktor Schneider. Goettingen, Германия — 05.07.98

Помните анекдот: «Гоги, ты любишь помидоры?» — «Кушать — люблю, а так — нет». Так вот, очень похожие у меня отношения с Шекспиром, с той лишь разницей, что «так я его люблю, а читать — нет». То же самое мог бы я сказать относительно множества писателей, как правило — великих, которых я бесконечно уважаю, ценю, благоговею перед которыми, но читать — не могу. Гессе, Пруст, Мильтон, Джойс, почти весь Тургенев, почти весь Томас Манн: они НЕ МОИ, они для меня, словно китайская музыка для европейца. Между прочим, многое для меня в Шекспире пропадает из-за того, что Мастер имел обыкновение писать стихами, — прозаические куски, часто у него попадающиеся, я читаю и перечитываю с наслаждением.

Насчет Толкина. Почему же все-таки Вы не можете читать его книги? Я не могу читать некоторых авторов либо потому, что скучно, либо трудно воспринимать. О Толкине, кажется, такого сказать нельзя. Принципиальное ли это нежелание читать фэнтези, уводящую от реальности, или причина в чем-то другом?

Полуянов Юрий. Тюмень, Россия — 09.04.01

Ничего принципиального! Просто НЕ ИДЕТ Я уже приводил аналогичные примеры, когда автор (у меня) «не идет»: Гессе, Томас Манн, Стендаль, вообще большинство «французов»… Я могу, конечно, их читать, но ценой большого напряжения и без всякого удовольствия (за редким исключением: например, у Томаса Манна очень люблю и много раз перечитывал «Феликса Круля»). Почему это происходит, судить не берусь. По-моему, это как любовь. Бывает ведь: и красавица, и умница, вообще — королева, а ведь не нравится ни в какую и даже неприятна… Почему? Почему мы что-то любим, а что-то терпеть не можем? «Зачем арапа своего младая любит Дездемона, как месяц любит ночи мглу? Затем, что ветру, и орлу, и сердцу девы нет закона!..»

В «Хромой судьбе» описан прибор «Изпитал». Скажите, в чем действительно заключается ценность литературного произведения (простите за тривиальность)? Как Вы относитесь к мнению, что единственная ценность книги — убивать время, доставляя удовольствие, и незачем учиться жизни по книгам?

Юрий. СПб, Россия — 26.04.00

Такая точка зрения на литературу тоже имеет право на существование. Но, согласитесь, она не столько определяет ценность книги, сколько характеризует самого носителя такого мнения. Я, впрочем, с большим скепсисом отношусь также и к определению: «книга — учебник жизни». Человек учится жить, становится самим собой прежде всего под воздействием друзей, родителей, школы, работы, конкретных перипетий… и т. д., и т. п. — литература в этом перечне занимает, может быть, только…надцатое место. (Хотя, разумеется, бывают и исключения, может в жизни отдельного человека встретиться «книга-революция», переворачивающая «естественный» ход биографии, но это — большая редкость.) Никакого единого для всех определения «ценности литературного произведения» не существует и быть не может, как не существует единого понятия о физической красоте человека, или абсолютного представления о счастье, или, наконец, единого представления о вкусной еде. De gustibus non est disputandum — «о вкусах не спорят». А ценность литературного произведения есть понятие сугубо вкусовое. Для меня лично самое ценное в книге — это ее способность вызывать сопереживание судьбам ее героев. Чем сильнее сопереживание, тем ярче книга, тем сильнее впечатление от нее, тем эффективнее ее воздействие на меня.