Интервью длиною в годы: по материалам офлайн-интервью

Почему при каждом новом советском издании «Полдень, XXII» так сильно переделывался, вплоть до полной замены имен героев и их судьбы? Часть глав терялась (причем не худшие), вставлялись новые главы на основе старых рассказов и т. д. Цензура виновата или были иные причины?

Леонид Бунич. Москва, Россия — 21.04.00

На самом деле, «Полдень» основательно переделывался только один раз (издание, кажется, 1967 года). Нам пришло в голову, что многие из ранее написанных рассказов очень недурно вписываются в общую хронологию нашего будущего, надо только слегка их подработать, а заодно — ввести героев, общих для всего повествования. Что и было сделано. На наш взгляд получилось лучше, чем было. Что же касается малых изменений, встречающихся в разных изданиях, то они, как правило, были вызваны редакционно-типографскими соображениями (сокращения и пр.). Цензура мучила этот роман только в самом начале, но времена были тогда еще довольно либеральные, и обошлось без членовредительства — просто задержали в печати месяцев на шесть.

Не могли бы Вы рассказать что-нибудь про рассказ «Моби Дик»? Когда он был написан? Был ли где-нибудь опубликован? Почему не включен в Донецкое собрание сочинений (хотя бы в 11-й том) и не упоминается в комментариях?

Андрей Грозин. Новосибирск, Россия — 24.04.02

Этот рассказ был написан где-то в самом конце 50-х под большим впечатлением от романа Кларка о китовых пастухах (не помню, как он назывался… какие-то «Бездны»[2]). Слепок получился слишком уж точным (сходство, переходящее в, страшно сказать, плагиат), и мы решили этот рассказ больше в роман не вставлять. От греха подальше.

Читая и перечитывая бессчетное количество раз «Возвращение», я ранее как-то особо не задерживался на статуе Ленина, но позже, уже в зрелом возрасте, стал буквально запинаться о нее. Эта статуя — дань цензуре или олицетворение Ваших убеждений в молодости?

Виноградов Николай. Лысьва Пермской обл., Россия — 27.06.00

Золотая статуя В. И. возведена была над Свердловском по категорическому требованию главного редактора Детгиза, который полагал, что 22-й век без такой статуи попросту невозможен. Мы (не имея ничего против В. И., разумеется) отчетливо чуяли во всем этом залипуху и конъюнктуру, но однако же отказаться никак не могли. Да на каком бы основании могли мы тогда отказаться? В последних переизданиях романа я эту статую с наслаждением вымарал. Хотя пальцем не тронул множество других идеологических благоглупостей, которые были вставлены некогда в роман по велению сердца и вследствие соответствующих своему времени убеждений авторов.

Я думаю, что, попав в будущее (даже такое светлое), человек столкнется с рядом проблем, и в первую очередь — с одиночеством. Новый мир (да еще такой) — замечательно, новые друзья — еще лучше, но как забыть то, чем ты жил, тех, кого ты любил. Всегда будет пропасть между тобой и людьми ныне живущими.

Елена. Подольск, Россия — 16.07.05