Интервью с инвестором

– Реформа РАО, возможно, была необходима. Но не реформа ЕЭС России. Как естественная монополия, раздробленная единая энергетическая система – это крупная потеря эффективности на масштабах производства. Реформа эта – не ошибка. Это преступление в виде вредительства. Если цель – вредить, но прикрываемая внешней дымовой завесой – способствовать улучшению, тогда затеянная реформа безусловно достигнет своей цели.

– Был один серьезный аргумент: нужны инвестиции.

– Если не было притока инвестиций в такую крупную систему, как ЕЭС России, то тем более их не будет для раздробленных мелких и мельчайших генерирующих систем. Инвестиции не шли (и не могли идти) в бездарные, разорительные и неэффективные программы Чубайса. Чубайс, когда приходил, клялся, что обеспечит кредитное удешевление киловатт-часа электроэнергии. За время его правления киловатт-час в стране превратился в чудовищную величину. Поставьте на место Чубайса толкового энергетика – положение тут же изменится. Не ставите – значит, не хотите, чтобы оно менялось.

– Финансирование фундаментальной науки со стороны государства соответствует современным реалиям российской экономики?

– Нет, не соответствует. Отвечаю цифрами. Фундаментальная наука финансируется на 1/3 того, что должно быть. 1,5 % от ВВП – финансирование фундаментальной науки, и еще 0,5 % – финансирование за счет частных компаний. Должно быть не менее 5 %. В Китае – 8 %. У нас это ничтожная цифра, она не обеспечивает взрывной эффект, она попросту проедается в науке. За счет таких объемов финансирования инновационные прорывы не обеспечишь. Между тем Россия нуждается именно в таких прорывах. России нужна не газодобыча, а газохимия, не нефть, а высокие продукты ее переработки, не лес и кругляк, а высокотехнологические продукты их переработки. России никогда к этому не подобраться при сохранении нынешних условий финансирования науки.

– Но она может купить технологии.

– Невозможно, потому что рынки захвачены. А рынки лицензий ныне нам не по зубам. Подделки, контрафакт нам обходятся дорого. Нас по-черному прессуют. В отличие от Кореи, Японии и Китая прошлых лет, которые воровали и за это не платили, России приходится платить огромные штрафы. Лицензирование требуется не только на уровне производства, где воровства раз-два и обчелся, но и на уровне потребления. Контрафакт теперь чуть ли не главная болячка. Еще большее ограничение представляют собой ресурсы для закупки импортных технологий. Россия имеет 150 млрд долларов капиталовложений на все про все, тогда как на закупку новых иностранных технологий ей нужен триллион долларов в год. Тогда бы был прорыв.

В России наибольший эффект дают инновационные фирмы, где 20–40 работников, то есть духовно связанные коллективы единомышленников. На Западе таких коллективов 3/4 от общего числа инновационных компаний, у нас же – всего 15 %. Гибкие, мобильные, с предельным уровнем управляемости, они на порядок превосходят многочисленные по составу инновационные коллективы практических всех крупных компаний.

Их бизнес похож на шоу. Им дают миллиард и говорят: «Можете делать что угодно – быть Мадоннами и таким образом продаться, можете быть Спирс и спеть одну песню, но добейтесь успеха». И они добиваются. Вот это – прорыв, а основа прорыва – низкая цена единицы изобретения, где в условиях малых предприятий все учтено, отлажено. Тогда дешево получается. Реально объединить 30–40 талантливых людей, а 200–300 тысяч невозможно. Так вот Запад уже давно идет по этому пути, за ним пошли японцы, а теперь и китайцы.

Правда, многое здесь обстоит далеко не так, как представляется на поверхности. Плагиат, воровство технологий, технические имитации правят бал и здесь. Разница только в том, что эти явления на Западе сглаживаются, подчас выдаются за благо, тогда как у нас (с подачи того же Запада) рассматриваются как сущие преступления. Возьмите хотя бы ныне затеянную в нашей стране войну с контрафактом музыкальных дисков, компьютерных программ или с «паленой» водкой. Сущая война всех против всех. Между тем при правильном понимании дела всю блестящую контрафактную деятельность наших умельцев можно было бы (и следовало бы) направить в полезное русло. Ведь сегодня это, по существу, одно из самых эффективных направлений инновационной деятельности в нашей стране.

– Понятно.

– Вот такой технический прогресс и такие инновации. А переподготовка на предприятиях? У нас переподготовку проходят 2 % ИТР, среди рабочих – 1 %, тогда как в Китае – 50 %. Чтобы поддерживать уровень квалификации, через каждые два года работник должен пройти переподготовку, ведь сейчас все так быстро меняется, только так чего-то можно добиться. А тут наша пьянь, она может проходить переподготовку только в бомжатниках или на мусорных свалках. Там у них что-то толковое в области НТП со временем, возможно, и получится.