Интервью с инвестором

– У меня действительно достаточно большой диапазон голоса, по крайней мере, необходимые две с половиной октавы для оперного певца, как у вас говорят, в наличии. К сожалению, сейчас я уже не пою сольных концертов. Распался наш союз с замечательной моей партнершей – пианисткой, концертмейстером Большого театра Лией Могилевской. Много лет мы с ней музицировали, много гастролировали с разнообразными сольными программами по всему бывшему Советскому Союзу, несметное количество сольных концертов было спето практически по всему миру. Десять лет назад Лия Могилевская уехала по семейным обстоятельствам на ПМЖ в Америку. С тех пор настоящего ансамбля «певица – пианист» мне создать так и не удалось, по многим причинам. Во-первых, это создается годами. Необходима также так называемая человеческая совместимость… В общем, по большому счету, не так все просто, и двумя словами это не обозначить. И вообще, это сугубо профессиональная тема.

– Расскажите о лучшем моменте в вашей карьере.

– В карьере? Вы знаете, во-первых, я себя со стороны не могу рассматривать. И когда говорят «скромно» – «мое творчество, моя карьера», для меня это, мягко говоря, не совсем понятно. Это слова не из моего лексикона. И не из моей жизни.

– Я тогда спрошу иначе. Лучший момент, с вашей точки зрения и с точки зрения окружающих. Например, вы считаете, что некое произведение – это вершина, пик, а критики или люди, которым вы доверяете, считают, что это не самое лучшее ваше выступление, а лучшим называют то, что вы не считаете своей удачей. Расскажите об этом, именно с двух точек зрения.

– Я могу говорить только со своей точки зрения.

– Тогда со своей.

– Очень много было моментов в моей жизни, когда кругом все говорили, что это потрясающе! Очень много. Это, во-первых, все конкурсы, которые я прошла. Три международных: Болгария – золотая медаль; Бельгия – Гран-при и специальная премия королевы Бельгии; Конкурс Чайковского – золотая медаль. В тот момент, когда я пришла в Большой театр, будучи почти ребенком, со стороны говорили: «Браво, молодец, просто здорово!» И ни разу не ощутила, что вот это и есть вершина, Олимп. Никогда и ни разу. Единственный раз я поймала себя на мысли, что хорошо бы остановить мгновение счастья. И произошло это, когда я пела свой любимый спектакль «Царская невеста», посвященный столетию Марии Петровны Максаковой, партию Любаши. Как оказалось, последний на сцене Большого театра. Зал стоя аплодировал, кричал «спасибо», долго-долго не расходились. Это мгновение мне все-таки удалось зафиксировать.

– Это какой год?

– Это было почти пять лет тому назад, вот тогда я, видимо, и прощалась с театром.

– Но тогда еще никто не знал?

– Никто не знал. Я сама не знала. Но, видно, где-то в подсознании было, что вот на этой хорошей, красивой, так сказать, вершине надо уйти. Но я ничего не говорила об этом никому.

– То есть вы официально не ушли?

– А я пыталась уйти из театра официально, но меня заманивают то одним предложением, то другим – «Ну, может быть, ты споешь спектакль?» Мне это очень приятно, потому что было бы хуже обратное, если бы я в глазах коллег читала немой вопрос «Ну когда же ты уйдешь?» Многие уходили с предложением «Подайте заявление об уходе» или «Вам придется уйти». Это убийство моральное и практически физическое. А вот я каким-то образом зафиксировала этот момент, когда меня еще желают видеть и слышать. Для себя я решила, что больше не буду петь на родной сцене, тем более что Мой театр закрылся. На сцене того театра, который сейчас называют Большим театром, я не пела ни разу, не заключала с ним «контракт своей жизни». Поэтому и не страдаю. Я рассталась с тем Большим театром, который в данный момент тоже находится в «отпуске», может быть бессрочном, как и я. (Смеется.)

– Вы говорите, что лучше, когда человек ушел и ему поступают предложения, нежели наоборот. Если человек лучший, ему никогда не скажут, что он должен уйти?

– А возрастной ценз вас никогда не волновал?

– Нет, меня волнует, но если человек лучший, если он в состоянии работать? Хотя я согласен, в оперном искусстве возраст имеет значение.

– И очень большое.

– У человека должны быть мозги, он должен понимать, когда ему лучше уйти.