Интервью с инвестором

– А когда их не было, они всегда были, проблемы. Я иногда просто специально захожу в какой-то магазин, даже на рынок, я просто хочу увидеть лица тех людей, которых я когда-то встречала повсюду.

– То есть вы хотите сказать, что люди изменились?

– Очень!

– В худшую сторону?

– Не знаю, в худшую или нет, но у них стали какие-то «стеклянные» глаза. Я пытаюсь всматриваться в лица людей, и вдруг – живое лицо; оказывается, это человек из той, прежней жизни…

– Но, может быть, человека заботы одолели, к примеру, идет по улице женщина, у нее много детей, и думает она о том, как их завтра накормить, в школу отвести.

– Правильно, это на улице. Это всегда было и будет. Но те, у кого такие проблемы, они ходят пешком, а у кого нет проблем, они ездят на машинах. Хотелось бы увидеть людей с добрыми глазами.

– Их стало меньше?

– Да, они есть, особенно когда вдруг узнают. По старой памяти люди сразу открываются. Словно окунаются во времена своей молодости.

– С вами, с вашим образом ассоциируются те времена, года они чувствовали себя счастливыми…

– Да-да. И обязательно я слышу: «Как жалко, что вас не видно и не слышно» и так далее, и оказывается, это те же самые люди, которые надели на себя какую-то кольчугу, потому что просто боятся жизни. Понимаете?

– Да, возможно, возможно. Вы когда-нибудь думали о том, чтобы открыть собственную школу оперного искусства?

– Нет-нет. Для меня это огромная ответственность. Я и преподавать, пошла совсем недавно, потому что почувствовала, что у меня уже такой нагрузки на сцене нет. Людям надо отдавать, а не числиться «профессором».

– Вам же есть, что отдать людям?

– Смею надеяться, что да.

– Значит, это все-таки первый этап?

– Ну, конечно, но открывать свою школу я не планирую, нет. Я человек по жизни «ведомый», а не «ведущий». Я в большей степени исполнитель, причем очень неплохой.

– В общем, вы не менеджер, вы хороший исполнитель, которому кто-то должен задать направление работы?

– Я не менеджер, однозначно, но я могу руководить теми, кого беру под свое крыло.

– Только профессия, без всяких там «побочных приложений»?

– Администрирование мне не дано, я в этом признаюсь, и не считаю, что это зазорно. Я честна перед собой.

– На самом деле, по статистике, не более 5 % населения имеет организаторские способности, а я считаю, максимум 1 %.

– Конечно! Это, безусловно, дар. Если бы при том, что я уже заканчивала петь, и если бы у меня было дарование бизнесмена, неужели вы думаете, я не использовала бы это? У меня есть имя, у меня есть какие-то определенные возможности. Если бы у меня был талант к этому делу, так же, как и у Муслима (ему очень много раз предлагали заняться бизнесом), но мы не по этой части. А у него, кстати, голова менеджера, и не плохая, но ему это не интересно.

– Может, потому что он мужчина, любой мужчина в той или иной степени менеджер.

– Как выразился кто-то, у него «государственные мозги».

– Это называется «федеральный уровень мышления».

– Ну не знаю, может быть, это теперь так называется.

– Хотелось бы продолжить тему вашей преподавательской работы, если можно, еще два слова…

– Можно и больше. Я пришла к этому естественным путем, хотя никогда не планировала.

– Эволюционный путь?

– В детстве меня привлекали три профессии. И они сейчас реализуются, просто видоизменяются. Должна сказать, что помнить и осознавать я начала себя лет с трех.

– Вы помните себя с трех лет?

– Да, я помню – помню, везде надоедала всем своими танцами и пением. Везде, где бы это ни было, на улице – на улице, в подъезде – в подъезде, дома – дома, на сцене – на сцене. Первый раз я вышла на сцену в первом классе, семь лет мне было. Обо мне так и говорили: «На нашей улице живет девочка, из такой-то школы, которая поет».

– А у вас сохранились детские записи?