Интервью с магом

Вот ведь доморощенная последовательница Ницше! Таким макаром можно любое, даже самое жуткое, преступление оправдать, и черное обелить, и от любой морали полностью отказаться. Впрочем, я уже не сомневалась, что директриса Агния Борисовна Плаксина никогда не была высокоморальным человеком.

– Хватит нюни распускать! – заметила та строго, обращаясь к сыну. – Пора приниматься за девчонку. Если она что-то и знает, особенно о том, куда делись деньги, мы должны выбить это из нее.

– Мама, она же ребенок... – начал завхоз, но Плаксина отрезала:

– Да хоть теленок! Сереженька, думай о восьми миллионах долларов! Неужели ты не хочешь, чтобы твоя престарелая мамочка хотя бы на закате лет насладилась жизнью? Я все для тебя делала, собой жертвовала, теперь настала твоя очередь, сынок, пожертвовать всем для своей любимой мамы. Вперед!

Однако как же она умеет выворачивать слова наизнанку…

Директриса и ее сынок удалились, а я почувствовала, что по щекам у меня бегут слезы. Ведь я ничего не в состоянии предпринять! Маша находится в руках этой садистки-директрисы, которая готова на все, лишь бы добраться до денег! И этот ее сынок... Тоже мне, нашел путь к богу! Если он такой верующий, то давно бы освободил нас! Вот, оказывается, сколько стоит вера – восемь миллионов «баксов».

Я прислушалась, потому что из-за стены донесся гул голосов. Ну-ка, ну-ка… Если приложить ухо к трубе, можно услышать то, о чем говорят в соседнем помещении…

А ни о чем хорошем там речь не вели. Плаксина продолжала обрабатывать сына, уверяя, что надо избавиться еще и от отца Нектария. Она, видите ли, слабая женщина, поэтому сие задание должен выполнить ее Сереженька. Вот ведь дьяволица! Родного сына подстрекает к убийству! Причем не к одному! И кем, интересно, Плаксина была в прошлой жизни – надзирательницей в нацистском концлагере или, может, Джеком-потрошителем?

Сынок сопротивлялся, но не шибко, потому что мамаша с легкостью развеивала его аргументы. Еще бы, вешать лапшу на уши она умела. Приказав ему начать работу с Машей, Плаксина ушла, сославшись на то, что ей пора вернуться к этим, как она выразилась, ублюдочным детям. Напрасно я считала ее энтузиасткой своего дела, директриса – двуличная тварь, которую и на пушечный выстрел нельзя подпускать к ребятам!

Я все прислушивалась, стараясь уловить крики или стоны Маши. Так прошло невесть сколько времени. Я даже неожиданно для себя задремала, а в себя пришла оттого, что Плаксина кричала на сына:

– Идиот, тупица, слюнтяй! Я же сказала тебе, что с девчонкой надо поработать, а ты вместо этого снял с нее путы! А если бы она удрала? Господи, и за что ты наградил меня таким сыном? Сначала ввязался в похищение, затем сел в тюрьму, а теперь не хочет помочь мне разыскать восемь миллионов!

Радовало, что Маша еще жива и невредима. И что я – тоже.

– Сергей, я тобой очень недовольна! – донеслось из-за стены. – Доверила козлу капусту! Сказала же тебе – пощекотать девчонке нервы и, если надо, применить к ней силу! Ладно, придется все самой делать. Так, дай мне щипцы! Да не эти, а большие! Ну-ка, Машка, говори, все, что знаешь! Чего головой мотаешь? Сейчас ты мне расскажешь, где деньги! Ведь если ты знала, где мальчишка закопан, значит, в курсе и где деньги лежат! Давай говори! Не мотай головой! Не хочешь ничего говорить? Ну что же, придется тогда применить силу… Как тебе это нравится? А вот это? Сереженька, раскали иглу! Ну, шевелись!

У меня волосы встали дыбом. Директриса детского дома, педагог и правдолюб, пытала беззащитную девочку! Нет предела человеческой подлости и мерзости!

Из-за стены до меня долетел громкий стон, а затем звук падающего тела. Что она сделала с Машей? Неужели... Если с девочкой что-то случится, я не перенесу! За это время я так привыкла к ней, так полюбила ее...

Глава 41

В двери заскрипел ключ. Ну вот, пришла и моя очередь. А Машу эта нацистка наверняка уже убила. Бедный, несчастный ребенок! В прошлой жизни ее задушили, в нынешней запытали насмерть…

На пороге возник трясущийся завхоз. С ножом в руке он приблизился ко мне, и я завизжала, заерзала, понимая, что он вот-вот прирежет меня. Но бугай вдруг принялся разрезать веревки, опутывавшие мои ноги, приговаривая:

– Что я наделал, что я наделал...

Едва он освободил мне руки, как я тотчас впилась когтями ему в лицо и, визжа, надавила большими пальцами на глаза. Мужик охнул, я же – и откуда только силища взялась? – вышибла у него из руки нож и оседлала его, словно наездница. Вся скопившаяся злоба и ненависть вырвались наружу, и в тот момент я походила на разбушевавшуюся ведьму, остановить которую не мог никто.

– Теть Кать! – донесся до меня ангельский голосок, и я поняла, что тот свет существует. Иначе бы Маша не взывала ко мне с небес, пытаясь, видимо, заступиться за жизнь бандита.

– Теть Кать, рвем когти! – повторила Маша. И тут до меня дошло, что голос раздается не с небес, а из дверного проема.