Интервью с… семью гномами

— Мне для тебя ничего не жалко — на этот раз он ответил слишком быстро и засуетился — честно, Риточка, я давно мечтал сделать тебе подарок. Зная твой характер, ты бы не приняла такой подарок, поэтому я придумал весь этот эффектный праздник под прикрытием твоего задания. Вроде ты думаешь, что ты на задании, и в тоже время ты должна была отдыхать, веселиться. Понимаешь, те деньги, которые я тебя плачу за работу, всего лишь деньги, а мне хотелось сделать тебе более необычный презент с выходом в свет в вечернем платье, на высоких каблуках. Вот ты когда в последний раз вечернее платье надевала?

Рита слушала начальника и не верила своим ушам, глазам и чувствам. Но старалась не показывать эмоции на лице. Чтоб не обидеть Евгения Васильевича своим недоверием.

— Не помню.

— А вчера надевала?

— Вчера в костюме была.

— Вот — он поднял палец к небу. — Я ведь так и думал. Но надеялся, что ты воспользуешься ситуацией. Поэтому и было все задумано так, чтоб вывести тебя на бал.

— Чувствуете себя добрым феем для Золушки? — невесело хихикнула Рита.

— Нет, потому что Золушка не чувствует во мне доброго фея — в тон ей ответил Ковылев. — Слушай, Рит, ну ты серьезно? Мы для тебя старались всей командой. А ты, даже спасибо не сказала.

— Спасибо — вынуждена была ответить Рита.

— Никто же не знал, что тут убийство за убийством будет.

Ковылев устал от объяснений, потерял много сил, пытаясь подобрать слова. Он тяжело поднялся с кресла и вышел из-за стола, проговорил:

— Ну, мы поедем. Не скучай тут. Оглядись. Присмотрись. — Сам осмотрелся — место здесь хорошее. Предрасполагает. Роман закрути.

— Я на работе романы не закручиваю.

— Так ты не только работай — разрешил начальник — еще и отдыхай. Ты же почти на курорте. Закрути роман.

— Шею шарфиком уже закрутила — грустно заметила она.

* * *

Утром Рита искренне верила, что самое скверное уже случилось. Обнадежила себя, что приключения в отеле закончатся без ее личного присутствия. Но нет же. Главный редактор с главным помощником явились только по причине страха за Риту. А если конкретно, то страха, что Риту убьют и им не достанется информация по Грязи. Она смотрела на отъезжающую машину, увозящую ее надежду на спасение в паре с трудами дела, и пыталась себя не жалеть. Вот что-что, а жалость к своей прекрасной личности она не воспринимала с уважением. Никаких нюнь, слез, соплей. Только удар кулаком по столу и вперед. В движение. Вот только сейчас никакого движения не хотелось. Силы души растаяли, как снег под палящим крымским солнцем (хорошо, что она не в Африке, так бы и физические растаяли).

Проводив (только взглядом) Ковылева и Тюнина, она вошла в отель. Прохлада кондиционера тут же подхватила распаренные на солнце мысли и охладила, вернула к реальности, происходящих в отеле страстей.

В глубоком кожаном кресле возле панорамного окна сидела Аня и листала журналы. Она, как и сама Рита, видимо пыталась находиться в людных местах, избегая одиночества в собственной комнате.

Рита тоже не хотела оставаться один на один со своими мыслями, поэтому присела напротив Ани и, так получилось, что напротив картины, которая давно не давала ей покоя. Огромное полотно почти на всю стену совершенно не соответствовало окружающему настроение внутри зала и пейзажу за окном. Оно бросалось в глаза ледяными просторами севера, промерзшими землями и острыми айсбергами. Интересно, какую задумку преследовал дизайнер, расположив чужеродный пейзаж в жарком крымском климате? Хотел охладить приезжих, заходящих с жары? Не физически так эмоционально? Или это единственное место в Ялте, куда поместилась эта картина?

На секунду Рита представила себя дизайнером и разместила на этом месте аппликацию «Ласточкиного гнезда». Банально, но естественно.

А мысли собирались быть похожими на эту самую картину, такие же колючие, острые, холодные и неестественные. Что-то неестественное творилось в ее голове (не сам процесс, конечно, обдумывание — это как раз-то в норме, а вот мысли — противоречивы). Рита никак не могла определить источник своего раздражения (ну не картина же это!). Грязный осадок баламутил чистые ощущения, как будто песня жесткого рока положенная на нежную мелодию саксофона. Жаркий воздух — холодная картина. Жаркие речи — холодный взгляд. Да, вот что ее беспокоило. Евгений Васильевич сделал ей подарок в сумме сто семьдесят тысяч рублей? А у нее не получается искренне поблагодарить. За это стыдно. Совесть пыталось возмутиться, но разум требовал объяснения таким подаркам. Тайным поклонником он не являлся, легальным ухажером тоже. И если это искренний подарок, зачем тогда давать ей задание написать о мероприятии? Если он преследовал цель убить двух зайцев — и подарок и журналистское расследование — то у него это получилось, только очень дорого. Можно было подарить Рите билет на концерт Стаса Пьехи, а ее аккредитовать в поездку на «Бал предпринимателей». Вчера здесь была журналистка «Деловых лиц», и ее работа не обошлась журналу в сто семьдесят тысяч рублей.