Интервью сквозь замочную скважину

– Когда понадобится, тогда и будешь к ней подлизываться, – сурово одернула я Валеру. – А пока на меня смотри. Тем более что в этих архивах Лера ничего интересного не нашла. Ну разве только выяснила, что заработок цирковых артистов вовсе не такой, чтобы бросать все и идти в акробаты.

– Кто бы сомневался! Дальше что?

– Галина Сергеевна с Павликом отправились в цирк поговорить с народом, послушать сплетни. Галина Сергеевна, сами расскажете?

– А чего там рассказывать? Никто о Камилле особенно не горюет, отзывы о ней самые нелестные. Если коротко свести все, что мы о девушке услышали, – вздорная была и даже подлая. На любую гадость способная. А вот Николая больше жалеют. Некоторые верят, что он мог супругу взорвать на почве ревности, некоторые – нет. Доказательство у всех одно – личное мнение. Версий выдвигается миллион, но ни одной убедительной. А потом, когда шум поднялся, мы вместе со всеми в гостиницу побежали.

– Что за шум? – Гурьев, внимательно слушавший Галину Сергеевну, перевел взгляд на меня. – Иринка, ты с твоим везением наверняка в самом интересном месте оказалась?

– В общем, да. Я в гостиницу «Цирковая» пошла. Тоже за сплетнями, естественно. К срезу общественного мнения, пожалуй, ничего добавить не могу, услышала примерно то же самое. Поговорила с Николаем: он сидел, фотографии Камиллы разглядывал. Да, дежурный, славный там такой парень у дверей сидит, Игорем зовут, просил передать, что Николая в милицию вызывают к одиннадцати тридцати, они при мне по телефону позвонили. Я сказала ему, и он сразу засобирался, уже около одиннадцати было. Хотела с Мироновыми поговорить. – Я взглянула на Валеру и пояснила: – Это Рудольф и Маргита в миру такую фамилию носят…

– Я знаю, – он дернул головой, словно лошадь, отгоняющая муху. – Поговорила?

– Не сразу. Их дома не было, тогда я начала ломиться ко всем подряд. Пообщалась с некой Наташей, которая выразила недоумение, как это покойницу раньше никто не пристукнул. Кстати, она сказала, что Камилла года четыре назад попадала в какую-то историю, вроде избили их с дружком… Черт, она подробностей не знала, а я у Мироновых потом спросить забыла!

– Записывать надо, если память дырявая, – проворчал Гурьев. Я всегда подозревала, что он вовсе не такой душка, каким прикидывается.

– Каким дружком? Это она что, Николая имела в виду? – спросил Павлик.

– Нет. Был у нее чуть ли не с детства постоянный дружок, некто Аркадий, акробат. Николай мне тоже про него говорил, дескать, на Милочку плохо влиял.

– Н-да? – Валера очень выразительно поднял брови. – Мне, честно говоря, всегда казалось, что по крайней мере после третьего класса начальной школы человек уже в состоянии сам отвечать за свои поступки, не ссылаясь на дурное влияние окружающих. Впрочем, ладно, скажи лучше, что тебе поведал этот акробат Аркадий? Ты ведь не обошла его своим вниманием?

– Я-то не обошла, а вот он… Зашла к нему в комнату, а он лежит совершенно пьяный, даже мычать не в состоянии.

– Поминает, значит, подружку, – хмыкнула Галина Сергеевна.

– Наверное. Я его потеребила немного, так он сел, у меня на глазах высосал полбутылки водки прямо из горлышка и окончательно выпал в осадок.

– Может, это у него такой способ избежать неприятных бесед? – нахмурился Гурьев.

– С кем?

– С тобой. С милицией. С родственниками погибшей. С кем угодно. Пока он пьян, допросить его невозможно. Интересный способ.

– Главное, эффективный, – вздохнула я. – В общем, потопталась я вокруг него, потом махнула рукой и снова пошла к Мироновым. Они уже вернулись к тому времени, но говорили мы совсем недолго, потому что ворвался с воплями Николай и мы все побежали к нему. Залетаем, что в квартире творится – ни в сказке сказать, ни пером описать. Разгром полнейший.

– Во всей квартире? – уточнил Валера.

– Нет, ты знаешь, – я даже немного удивилась, – только в комнате. А в кухне порядок, я туда заходила, все на своих местах. Стали разбираться, что пропало, и вот тут самое интересное. Деньги, документы, золотишко кое-какое у Камиллы было, все на месте! Исчезли только фотографии. У Николая их полный ящик, в комоде лежали – и ни одного снимка не осталось. Ну, он побузил маленько, все на Рудольфа кидался, дескать, это он Камиллу… потом на Маргиту. Оба в ответ разорались, мол, он свихнулся на почве ревности, сам ее убил, а взлом квартиры и пропажа фотографий – это он следствию голову заморочить хочет. Все трое были не слишком логичны, но версии свои озвучивали очень громко и… как бы это сказать, экспрессивно. Чуть не подрались. Но народ их растащил, они маленько успокоились и даже извинились друг перед другом. Вот, собственно, и все. Мы там потолкались еще немного, Павлик поснимал, но ничего интересного больше не случилось.

– А дежурный, значит, клянется, что чужие в гостиницу не проходили, только свои, цирковые? – Валера говорил медленно, как бы задумываясь над каждой фразой. – Он с места своего не отходил? В туалет, например, или позвал кто?

– Говорит, не отходил.

– А может, Николай не зря все время бочку катит и это действительно Мироновы? – спросил Павлик.