Интим не предлагать!

— Потому что я не хочу больше сдерживать себя и чего-то ждать. Я и так слишком долго был пай-мальчиком, — он закрывает глаза и снова тянется к моим губам, но поток моих умозаключений так просто уже не остановить.

Всё, финита. Бабочек в животе съели тараканы из головы.

— Не-ет, подожди-и, — спихиваю его с себя и, сев, горделиво убираю упавшие на лицо спутанные волосы. — Я знаю, почему ты накинулся на меня прямо сейчас. Я тебя раскусила!

— Потому что догадалась, что ты мне небезразлична? Ладно, признаюсь — актёр я паршивый. Но это единственное, в чём я плох. Иди сюда.

Взгляд коварный. Ох какой опасный этот его взгляд…

— А вот и нет! Потому что ты понял, что именно сейчас я как никогда уязвима и меня надо брать, пока тёплая. Брать не только в том смысле, о котором ты сейчас подумал.

— Извини, но после такого поцелуя весь смысл сконцентрировался в одном месте. Могу показать каком.

— А тебе лишь бы всё шутки шутить! — вскакиваю с кровати и начинаю наматывать по комнате нервные круги. — Вот что и требовалось доказать, что все до единого мужика — козлы! Вам всем только одну вещь надо, вернее две — подмять под себя женщину и использовать её в своих грязных сексуальных целях. Ты ничем не лучше Джона: он плёл мне то, что я хочу услышать, а ты, прекрасно зная о том, какой эффект имеют твои поцелуи, попытался бессовестно меня соблазнить! Воспользоваться моим подавленным состоянием.

— Мне кажется, у тебя передозировка аспирина, — констатирует он и нехотя поднимается следом за мной. — Да будет тебе известно: когда мужчине нравится женщина — он её целует, и это совсем не означает, что он озабоченный извращенец, только и думающий, как бы затащить в свою койку очередную жертву.

— Спасибо, что помог мне правильно сформулировать всё мною невысказанное. Именно так я и думаю. Ты — озабоченный извращенец. Ты и твой… язык.

— Даже немного обидно, что ты только один язык заметила.

— Всё, это невозможно! Уходи! — тычу пальцем на дверь. — И спать отныне будешь в гостиной. Папе скажем, что снова поругались.

— Кто? Ну вот кто внедрил в твою голову всю эту чушь? — закипает он. — Если тебя обманул кто-то один, это совсем не означает, что так будут делать все! Люди же как-то находят новую половину после больных расставаний, женятся…

— А потом заводят любовников за бугром и расходятся. Всё, я больше не верю в брачные узы, как и в любовь. Никому нельзя верить. И вообще — уходи, — снова указываю пальцем на дверь и демонстративно отворачиваюсь в другую сторону.

— Если я сейчас отсюда уйду, то на этом точно всё. Я не сопляк — бегать за тобой не буду, — грозится он, и тон его не предвещает ничего хорошего.

— Ну и отлично. Точно всё — это то, что надо.

Раздаётся хлопок двери и я остаюсь одна в оглушительной тишине. И нет больше сверчков, нет музыки. Нет ничего. Только я одна — дурочка, с опухшими после самого лучшего в моей жизни поцелуя губами.

Ночью я лежу одна под одеялом, в окно светит полная луна, но сна ни в одном глазу. Я думаю, думаю, думаю… Нет, не о Джоне и его предательстве, а о Малиновском и его глазах, губах, руках, задорном заразительном смехе, вечно падающей на глаза непослушной чёлке, всегда уместных и на самом деле смешных шутках…

Я вспоминаю его запах, вкус поцелуя, трения обнажённой кожи о кожу и прихожу к выводу, что я не просто дура, а дура в квадрате.

Зачем я его прогнала? Зачем несла всю эту чушь? Я же так не думаю, тогда зачем?

Ответ прост — я просто испугалась нахлынувших вдруг чувств, таких сильных, что ураган Катрина жалкий ветерок, по сравнению с силой моей тяги к Малиновскому. Обманывать себя бессмысленно — я влюбилась. В собственного мужа. Какая ирония.

Заниматься самобичеванием невыносимо: поднявшись с кровати бесцельно побродила по тёмной комнате, полежала свернувшись калачиком на его софе, а потом приоткрыла дверь и прислушалась к звукам сонного дома.

Нет, это невозможно! Пусть я буду дурой в кубе, лишь бы не терпеть эту давящую неопределённость.

Выскальзываю в коридор, бреду на цыпочках к лестнице и едва не подпрыгиваю, когда столкиваюсь на ступеньках с Малиновским.

— Привет, а ты чего тут? — пищу, боясь даже дышать.

— Не спится.

— И мне.

Мы стоим и молча смотрим друг на друга: я в дурацкой пижаме с малинами, он в нелепых семейных трусах в крупную ромашку.

— Пройдём спать? — вдруг говорит он, и я коротко киваю.

— Пойдём.

Мы не сговариваясь поднимаемся наверх и ложимся на кровать, тесно прижимаясь друг к другу. Я ощущаю лопатками биение его сердца, тяжесть его руки на своей талии, горячее сопение в затылок.

Когда его дыхание становится ровным и глубоким, я тоже сладко засыпаю. Так сладко, как никогда ещё в своей жизни.

Часть 31

Проснувшись утром долго не решаюсь открыть глаза, совсем по-детски боясь спугнуть волшебство момента. Это так странно, просыпаться в одной постели с мужчиной. Так волнительно. Хочется поваляться подольше — как-никак сегодня воскресенье, выходной, но я не могу себе этого позволить.