Интриганка

– А знаешь, пусть твоей стряпней лакомится сегодня Филипп, а я тебя приглашаю в мой любимый ресторан! Пойдем? – Мила шутливо, как джентльмен-кавалер приобняла подругу, и отвела к гардеробной. – Пожалуйста, дорогая, в случае надобности, вы можете воспользоваться моими припасами – и открыла дверь от склада женского оружия.

Весь вечер подруги отрывались в караоке, после того, как вкусно поужинали – в том же ресторане, этажом ниже, находился зал для любителей попеть, куда они и спустились, вдохновленные импульсом, требовавшего продолжения банкета.

Они попросили официантов перенести к ним еду и напитки, которые еще не были выпиты и доедены, плюс заказали фруктовую, из посолов и сырную тарелки, вооружились книгами с названиями песен и исполнителей, и начали подбирать репертуар.

Варя больше пела шансон, про любовь и разгульную жизнь, Мила же предпочитала классику рока – ей казалось, что ее голос больше подходит для таких песен, хотя, она с удовольствием бы исполнила что-нибудь, вроде: «Позови меня с собой», но боялась, что не хватит способностей. Она уже и забыла, что может исполнить любую песню, если захочет, пусть не очень складно, раз не своя, но не так уж и страшно бы получилось, как внушали опасения.

И все время, пока веселились, Мила обдумывала возможности построения своей жизни в дальнейшем, в которой не было больше места Филиппу и всему тому прекрасному, что она могла дать ему, если бы захотела: «Я останусь одна, и позволю случиться тому, на что он себя обрекает – Варе. В этом и будет моя месть. Пусть мне будет грустно, но не так как ему – живя совершенно с далеким для себя человеком. Да уж, бойтесь своих желаний – они ведь могут исполниться. Ты хотел Варю – ты ее и получишь.»

Как только были съедены последние влезавшие в женщин закуски и выпито то, что по силам, они отправились домой, и Мила, тайком от всех собрала чемоданы, заказала билет и уехала пораньше в аэропорт, чтобы точно ни с кем из домашних не столкнуться.

Часть десятая. Заключительная. Любовь правит миром

Пары «Филип и Эмилия» – больше не существовало… Варе казалось, что приоткрылись двери ее личного седьмого неба, и в один вытребованный у судьбы день, случилось предугаданное чудо – она стала женой Филиппа. Годы разлуки и печали, унижений в роли дружеской жилетки – все было позади.

Филипп больше не сопротивлялся, будто что-то надорвалось в нем, и делал то, что казалось само собой разумеющимся, правильным, – то, что легко и само шло ему в руки.

Он стал наблюдать, как расширяется его лодочный бизнес (яхты и т. п.), который и раньше не очень-то радовал своим существованием, хотя, на первых порах выручало любопытство и ощущение, что это дело нужное, а значит, скорее всего – выгорит и принесет прибыль, так вот теперь, Филипп его просто ненавидел. Но ненавидел тихо, внешне ничем не проявляя своего недовольства. Жизнь мужчины встала на самоускоряющиеся закольцованные рельсы, как это обычно и случается, когда вы что-либо не дорабатываете в делах из любви, или когда сразу же стараетесь войти в нежеланное русло, даже не пытаясь попробовать выиграть на противоположном берегу, например, потому что боитесь или уверены, что ничего не получится. А ведь некоторые в своем личном аду доходят до того, что даже не подозревают, что они действуют не из любви…Но Филипп четко осознавал мотивы своего поведения, и даже со злобным удовольствием подчеркивал иногда самые неприятные моменты, чтобы причинить себе еще большую боль, способную как-то заглушить, перебить другую. Какую? Вот об этом он зарекся думать.

* * *

Может, кто-то удивится, но Мила не считала себя неудачницей. Во-первых, она несколько лет была все-таки счастлива с Филиппом. А такое – не каждому удается попробовать в течении жизни. И потом, она уже не смеялась над Вариными россказнями о судьбе, а наоборот, при случае, вставляла в мыслях пометочку с надписью «фатум», при этом, стараясь больше не обманывать себя, признавая, что сама она «еще та сучка»: «Так суждено, и, видно не стоило встревать. Счастье – понятие, похоже, относительное… Главное, что он не соединился с Алькуменой, а теперь еще и меня лишился», – так звучало утешение стервы под стать ее озлобленной душе, вкусившей муки женской неуверенности.

А что же Алькумена?

– Не смотри на меня больше. – последние слова, которые она произнесла для Филиппа как заговор. – Не смотри и не вспоминай..