Интриганы

В центре образовалось пустое пространство, а позади митингующих текла широкая и полноводная Отрада.

«Редкая птица долетит до середины ее», – вспомнилось Самсону. Впрочем, он не был уверен, что в этом стихотворении речь шла именно об Отраде, но к происходящему оно подходило, однозначно.

Так и застыли – каре против каре. Майская неустойчивая погода изменилась, хлынул сильный ливень и разогнал зевак, а единственный полковник, который мог бы подсказать, как действовать дальше, Стратег, – отсутствовал. Среди манифестантов прошел слух, что его видели выглядывающим из-за штор в одном из окон, выходящих на площадь, но что толку в слухах?!..

– Мы уходим, – сказал Самсону Курица. – Дождь, инструменты могут испортиться.

– Передай привет изменнику Зильберлейбу, – бросил Самсон.

– Не могу, он в Японии. Медитирует в саду камней.

– Нашел время! – зло, сквозь зубы воскликнул Самсон. – Вон что творится!

– Хобби у него. Против страсти не попрешь.

Противостояние продолжалось, а дождь все усиливался. Небо заволокло черными тучами, с одежды манифестантов струями стекала вода.

Антон Антонович, жалея людей и своих, и чужих (так потом писали газеты), решил направиться к манифестантам, чтобы уговорить их разойтись. Он вскочил на коня, подъехал поближе.

– Господа, – сказал он. – Пожалейте себя, детей своих малых пожалейте. Ступайте по домам, вас там преданные жены ждут.

И, может, уговорил бы, в толпе какое-то шевеление произошло, но выскочил из каре Живчиков, гордый удачной речью подруги и сочиненным им текстом.

– Нас с пути не собьешь! – крикнул Живчиков, выхватил из рук Бюргера ружье и выстрелил. Пуля просвистела над головой генерала.

Бедный, бедный Живчиков, он забыл, что носит на носу очки с огромными линзами и что оружием пользуется первый раз в жизни. Хотел как лучше, а получилось…

Генерал всерьез огорчился: «Ну что за народ?! С ними по-хорошему, а они вон как!» – и махнул платком. Омоновцы вскинули автоматы. Стреляли поверх голов, но ведь пуля – дура. И когда смерть черным вороном вьется и жужжит над головой, только безумец не испугается.

– На вокзал! – закричал Самсон. – Все на автовокзал! Вплавь, через реку! Там толстые стены, укроемся там, как в крепости, оттуда продолжим нашу борьбу!..

Диана пришпорила лошадь и умчалась.

Строй каре рассыпался, манифестанты бросились к реке, на бегу сбрасывая с себя намокшую и мешающую бежать одежду. Однако не зря же столько часов простояли без дела водометы.

– Первый залп поверх голов! – отдал приказ начальник водометного взвода. Мощные струи воды вылетели из пушек.

Тонны воды рухнули поверх голов манифестантов в Отраду и вызвали большую обратную волну. Отрада вышла из берегов. Волна перевалила через гранитный парапет и выплеснулась на площадь. Затем она отступила и утащила за собой в воду беспомощно барахтающихся людей. Через минуту на площади остались только ОМОН, водометы и несколько нищих, которые, пользуясь обстоятельствами, собирали брошенные в панике вещи. На реке, словно поплавки, качались головы. Все было кончено.

Бригады спасения, прибывшие на место трагедии, до позднего вечера вылавливали рыболовными сетями барахтающихся членов СДРП(б). Спасатели работали четко и слаженно, никому утонуть не позволили. Генерал распорядился выдать потерпевшим по сто грамм согревающего и отпустил на все четыре стороны с условием больше никогда не встревать в политику.

– Конечно, если кто желает на вокзал к Самсону – пожалуйста, – сказал он им на прощание. – Не препятствую, но и ничего хорошего не обещаю.

26

Из массы демонстрантов на автовокзал пробилась только небольшая группа людей: Самсон, его сокамерники, Диана, несколько «скифов» и несколько девственниц.

– А ведь сегодня пятница, – сказал Рыжаков, выжимая свой парик. – Но Маэстро и Марии нет. И не будет. Сидят в своих норах, сухие, сытые. Устранились, трусы несчастные!

– Скорее бы автобус! – воскликнула Милочка. По ее щекам расползлись черные и розовые разводы от макияжа и туши. – Домой хочу! К маме!..

Ассистент не угадал, Маэстро и Мария появились, но были, действительно, сухими. А вот желающим добраться в поселок Веселый покинуть вокзал не удалось: диктор сообщил, что в связи с волнениями в городе движение автобусов временно отменяется.

– У нас единственно постоянная величина – это временно, – застонал от злости Колунов.

– Какая проблема, переночуем здесь. Тир работает, что еще надо?!.. – приободрил приунывших приятелей Бюргер.

Смотритель, явившийся гасить факелы, увидев группу мокрых и измученных людей, смилостивился и факелы не потушил. Сидели под факелами, грелись, сушились. Перебивая друг друга, сбивчиво рассказали Марии и Маэстро о происшедшем. Мария сочувственно охала и качала головой. Потом прикорнули.

Самсон не спал. Молчал. Сжимал кулаки. Играл скулами. Гневался. Ходил из угла в угол. Хмурил лоб. Застывал. И думал, думал… И вспоминалась ему бабушка. «Никогда ни с кем не ссорься, – учила она внука. – Даже муха может нагадить». Мудрая была старуха, что говорить…

Маэстро, не скрывая тревоги, наблюдал за Самсоном.