Интриги дядюшки Йивентрия

Йозефик встал, взял чемодан и, тихонько посвистывая, пошел к лестнице. У начала спуска он остановился и задумался. Потом махнул рукой и с криком: «Чтоб вас цензурой вырезало» – разбежался и плюхнулся попой на перила. С лихим свистом, поднимая клубы многолетней пыли, он проехал все четыре этажа. Чем-то он напоминал ведьму на метле. Естественно, он не успел затормозить и по инерции, слетев с перил, побежал прямо в карамельный бассейн, по другую сторону которого виднелась двустворчатая дверь. Под ногами, как битое стекло, зашуршали глазированные трупики. Возможности остановиться не было никакой, и вир Тонхлейн проявил виртонхлейновскую смекалку, то есть поступил единственным предоставленным судьбой образом. Он форсировал бассейн, перепрыгивая с одного фаршированного дохлыми насекомыми трупа на другой. Некоторые братские захоронения насекомых после столь непочтительного обращения буквально разваливались от возмущения. Оказавшись на противоположном берегу, он, не снижая скорости, пробежал до двери и победно ее распахнул. К слову сказать, мог бы победно разбить об нее голову, если бы она открывалась не от себя.

Дверь вела в сад. Йозефика встретили темные силуэты холмов, облитых сверху ярким предзакатным солнцем. Легкий вечерний ветерок скользнул по его лицу, покрытому пылью, потом и тараканьим пометом, и в отвращении унесся прочь. Сердце забилось учащенно, когда до его ноздрей донеслись ароматы живого мира.

Радостно глядя на оранжевое вечернее небо, он зашагал по дорожке, вьющейся среди одичавшего сада, в направлении ворот. В голове не укладывалось, как в столь прекрасном мире могут существовать такие омерзительные места. При воспоминании о визите в космос по спине пробежали мурашки. Йозефик торопливо затолкал это воспоминание в темный угол своей памяти, где таилась манная каша с комочками и другие чудовища.

На подходе к воротам слух Йозефика был оскорблен постепенно усиливающимся подозрительно знакомым жужжанием. Он резко обернулся и увидел планирующего на него по дорожке Мону. По-прежнему голый и по-прежнему безобразный, тот бежал, хищно растопырив свои крылья. После последних событий какой-то грушеподобный сумасшедший особого волнения у Йозефика не вызвал. Он хладнокровно, даже с некоторой скукой на лице, выжидал удобного момента. Когда момент наступил, Мону получил мощнейший пинок промеж шасси покрытым нафталином ботинком. Его мгновенно скрючило вокруг окутанных сверкающей пылью чресл, и тут же в его голову вонзился латунный угол отличного чемодана из кожи не священных шаунских крокодилов. Череп хрустнул и развалился на две неравные части. Вопреки ожиданиям молодого человека, внутри находился один-единственный таракан, который восседал в тараканоэргономичном кресле в окружении всяческих приборов, тумблеров и рычагов. Там, где голова таракана соединялась с туловищем, была залихватски повязана зеленая нитка.

Поморщившись от истинного обличья Зеленого барона, Йозефик наступил на него и растер в чуть влажное место. Подумать только! Герой детства оказался таким ничтожеством. Немного постояв, глядя на заходящее солнце, Йозефик решил, что все кумиры при личном знакомстве оказываются насекомыми в том или ином смысле. С чувством собственного превосходства он втянул ноздрями воздух. К запахам лета примешался легкий аромат, исходящий от ботинка.

– Люблю запах нафталина на закате, – закашлявшись, хрипло сказал Йозефик и толкнул ржавые ворота. Они легко распахнулись. Проселочная дорога убегала вдаль, где соединялась с шоссе, по которому вяло ползли редкие огни фар.

Йозефик закинул чемодан за спину и бодро зашагал вперед. Его фигура казалась пятном ночи на фоне закатного неба.

Глава III

Йозефик порядком вымотался и начал подволакивать ноги, оставляя в пришоссейной пыли причудливые узоры. Адреналин более не поддерживал его организм в тонусе, и эйфория от победы над коварными тараканами развеялась как пыль. Хотя пыль-то как раз и не собиралась развеиваться и ползла тяжелым облаком вслед за Йозефиком. Солнце почти скрылось за горизонтом. Вся живность в округе замолкла, и только урчание в животе Йозефика напоминало о существовании акустических волн.