Интро Канарейки (СИ)

Хорошо, что она не спросила, кто на самом деле оформлял заказ. Иначе я, возможно, снова вышел бы из себя. А, сейчас, только пришедший в чувство и осознавший, что нужно, всё же, сообщить печальные вести, я должен оставаться спокойным. Потому как, только мне предоставиться возможность утешить Канарейку…

— Знаешь, это не важно… Мне нужно тебе кое-что сказать.

— Я вас слушаю.

— Прости. Мне не удастся исполнить твоё главное желание… Я не смогу подарить тебе подругу.

Её лицо побледнело, глаза моментально наполнились влагой, зрачки расширились, и девочка ухватилась за ворот моей рубашки с невиданной ранее смелостью.

— Нет!!! Вы обещали! Я сделаю всё, что скажете! Да хоть закройте меня в клетке! Никогда не скажу ничего против! Но, прошу Вас! Спасите Одиннадцатую!

Почему же это так сложно? Этот взгляд, полный надежды и отчаяния, эти дрожащие руки, сжавшие прочную ткань, этот молящий голос… Но, увы, есть вещи, над которыми я не властен.

— Канарейка, послушай! Хозяин приюта убил твою подругу… Мне правда жаль…

Секунду после мне стало страшно…нет, не потому, что я боялся последствий. А потому, что последствия наступили раньше, чем я успел выпустить птичку из своих объятий. Показалось, что из этого тела вышла жизнь, даже при том, что она продолжала дышать. Просто, в одно мгновение, живые глаза стали пустыми, словно их покинула душа…

Скрытая сила

Никита

— Канарейка, ты чего? — расширенные зрачки, мутные от пелены нахлынувших слёз, широко распахнутые веки, истеричная дрожь по телу. В таком положении она застыла, будто душа отошла, а человеческая оболочка, словно мраморная статуя, осталась в моих руках. — девочка, приди в себя! Позвать врача? Тебе плохо?

Хрупкая ладошка, собрав последние силы, устало опустилась поверх моей. Канарейка проморгала несколько раз, будто пытаясь осознать происходящее.

— Не нужно врача… Я просто… Одиннадцатой правда больше нет? — как бы я хотел сказать, что это ложь! Вернуть ее глазам блеск, который радовал меня ещё несколько мгновений назад. Но, что я могу с этим сделать? Реальность бывает чрезмерно жестокой, особенно с теми, кто ничего не может возразить.

— Да, Малышка… Мне жаль…

— Как это произошло?

— Ублюдок вышел из себя. И…так получилось. — решил, что хотя бы грязные подробности могу от неё утаить, оградив тем самым раненую душу несчастной девочки…

— Извините за дерзость. Могу я немного побыть одна?

Мне страшно оставлять ее в таком состоянии. Совсем молодая, уже сполна хлебнувшая горя, пережив очередное потрясение… Не наделает ли Канарейка глупостей?

— Я предпочел бы остаться рядом.

— Господин — твердый взгляд, с небывалой уверенностью, в упор встретился с моим. — от того, что в этот момент вы дадите мне немного свободы- я не перестану быть вашей вещью! Не исчезну, не пропаду… Именно сейчас я не хочу, чтобы меня кто-либо видел. Позвольте мне, хоть в сердце, проститься с самым близким человеком, которого больше никогда не будет рядом!

Девочка повысила тон! Видимо, впала в отчаяние настолько, что положение, сдержанность и покорность попросту стали не важными… Под этим напором сдался даже я.

— Хорошо, только, не наделай глупостей! Я буду в соседней спальне, и, если что- сразу приду.

— Знаете, Никита Александрович, я всегда хотела спросить у кого-нибудь из знати одну вещь… — чуть слышный шепот лишившегося жизненной энергии голоса. Я провел большим пальцем под ее веками, вытирая струящиеся слёзы. Они, обрамлённые алмазным сиянием, слетали с глаз тихо… Не было всхлипов, безэмоциональное, прекрасное лицо не исказила гримаса боли. Она лишь читалась в полузакрытых глазах.

— Спрашивай, девочка…

— Что в вашей жизни самое важное? Было ли что-то, чего вы желали больше всего на свете? Цель, к которой шли, не смотря ни на что?

— Сложный вопрос… Моих желаний было явно больше, чем одно. И каждое из них я стремился исполнить. Как правило, мои усердия вознаграждались успехом. Характер такой…