(Интро)миссия

Под самый конец рабочего дня (у медиков) вызвал меня на задушевную беседу самый сосудистый начальник. Только этого еще не хватало — он казах! Во какой я везунчик! Кручусь между узбеком и казахом. Насмотревшись на них в „учебке“ и в гарнизонных госпиталях, я не ждал ничего хорошего от нашего межнационального общения. Впрочем, я быстро понял, что неславянские, скажем так, офицеры сильно отличаются от неславянских солдат. Не берусь судить, насколько мои интернациональные друзья-полковники были искушеннее в медицине, чем их русские коллеги, но тогда существовал негласный закон, согласно которому на руководящих должностях в нашей армии должна быть определенная прослойка нерусского населения СССР, дабы было ощущение многонациональности нашей могучей армии. Заодно и для того, чтобы русские не чувствовали себя самыми умными. Что касается потомка обитателей целины, то он произвел на меня приятное впечатление. Не скрывал, что я у него по протекции, рассказал о распорядке дня и согласился с моими поправками относительно моей работы у Самого. На этом мы и расстались. Я попытался было на прощание выговорить его имя-отчество, но осекся и перешел на „товарищ полковник“. Страшно подумать, но трудно выговариваемое имя-отчество Бадмы было в несколько раз короче. Я мысленно посочувствовал сосудистым врачам и медсестрам, которые были вынуждены обращаться к шефу несколько раз в день.

Вечером я пошел в класс доделывать один из стендов, дабы оправдать высочайшее доверие. Устроили небольшой праздник по случаю моего удачного переселения. Пиршество сопровождалось пивом, ничем крепче, и это спасло меня от неприятностей. По своей наивности я полагал, что смогу вернуться в „сосуды“ через коридор, соединяющий корпуса. Но двери ввиду наступившей ночи оказались закрытыми, а медсестры наотрез отказались их открывать и посоветовали мне пройтись через приемный покой, а следовательно, и через дежурного врача.

Минут десять я барабанил в двери приемного покоя, пока их не открыл заспанный дежурный подполковник. Судя по так и не открывшимся глазам и перегару, это был кто-то из офтальмологии. Выполнять роль швейцара перед каким-то солдатом безнаказанно для младшего он не захотел и проверил меня на наличие алкоголя чуть ли не посредством дыхания рот в рот. Его спирт напрочь заглушил мое пиво, а магическое имя Бадмы победило его желание отомстить за то, что я нарушил его сладкий спиртовой сон. Медсестра из „сосудов“ была такой же заспанной, но без перегара. Не дыша на нее, я пожелал спокойной ночи и пообещал следующий раз не стучать так сильно — всё-таки двери „сосудов“ гораздо тоньше, чем в приемном покое.

С утра я вспомнил про Сашку. Как здорово, что я запросто могу зайти в гости в кардиологию с тем, чтобы увидеть его! Предлогом для визита я выбрал майора и шахматы. Устроились мы в холле, откуда была видна дверь Сашкиной палаты. Едва я успел сделать пару ходов, как он осчастливил, казалось, весь холл своим в нём появлением. Слегка заспанный, но от этого не менее красивый. Улыбнулся так, что я сразу „зевнул“ коня и сдался. Попросил у майора разрешения на перекур и подошел к Сашке. Майор лишь улыбнулся в усы. Я рассказал моему парню о счастливом переселении души в „сосуды“. Сашка вслух позавидовал: ему объявили, что он тоже пошел на поправку и держит его в госпитале только пара стендов в „диагностике“. Страх потерять его оказался настолько реальным, что я больше не смог думать ни о чём другом. Слил майору еще пару партий. Что я мог придумать? Мне-то самому судьба почти случайно подарила такое беззаботное существование, а я хочу еще и для другого? А кстати, почему бы и нет? Идея возникла сама собой: взять его в класс писать стенды, мне в помощники. Работы очень много, так что Бадму можно уболтать. Побегу-ка я к Мишке — нужно сначала убедить его. Он с Сашкой знаком. Они почти земляки. Да и не успеваю я один работать в таких темпах, помощник просто необходим. Мишка согласился на визит к Самому. Но чуть позже, когда Сашкина ситуация прояснится до конца.