Инверсия жизни

– Да, – тихо произнес он.

– Саш, чего у тебя случилось? – взволнованно спросила Настя.

– Ничего нового, все как вчера и как год назад.

– Я не понимаю тебя.

– Да, я знаю. А кто-то понимает?

– Почему ты передумал ехать завтра?

– Потому что эта тварь украла мои деньги и умотала, я даже не знаю куда. Шляется, наверное, с кем-нибудь, как обычно.

– Твоя мама украла отложенные на курсы деньги?!

– А я, знаешь ли, и не удивлен.

– Но… как она могла!

– Плевать.

– Подожди, мы решим эту проблему! Я поговорю со своей мамой, может, она даст тебе в долг, а ты потом вернешь.

– Я ничего не хочу уже. Давно ничего не хочу!

– Или я могла бы каждый раз после занятий рассказывать тебе, что мы там проходили. Конспекты будешь переписывать. По билетам будем готовиться. Я после своих занятий вечерами буду с тобой заниматься!

– Да как ты не поймешь…

– Что не пойму?!

– Ничего я не хочу больше!

Сашка отключился от разговора и бросил телефон на пол. Взял нож и приложил его лезвием к запястью.

«Надавить сильно и провести, причем вдоль, потом на второй так же», – думал он. У Петрова потекли слезы.

– Я не просил место на Земле! Не просился сюда! Я хочу обратно в небытие, в никуда…

Парень отшвырнул нож.

Петров ревел. Мечтал оказаться на эшафоте, чтобы это было не позорное самоубийство, а настоящая казнь. Чтобы толпа стояла на площади. Все они… Облаков, Дарвин, Настя, которая будет жалеть, что не понимала Петрова, директор школы, завуч, весь класс! Вся школа! Любовники матери! Весь их забытый богом городок! Весь мир! Пусть кидают мусором и выкрикивают проклятия! Сашка бы улыбнулся им. Их крики ненависти стали бы для него наградой. Он был бы в смертный час не одинок…

* * *

Облаков попросился в туалет. Сашка сидел на первой парте на столе и, подбрасывая в здоровой руке молоточек, как надзиратель следил за связанными людьми.

– Ты слышишь? Я не могу ходить под себя, – недовольно произнес учитель.

– И что ты предлагаешь? Развязать тебя?

– Да. Нам всем рано или поздно надо будет в туалет.

Петров усмехнулся.

– Если свет от этих галактик дошел до нас за часы, то мы все и так скоро умрем. Нет смысла держать нас связанными, – заключил Облаков.

– Можно посчитать, через сколько Вселенная полностью сожмется? – спросил Лёня.

– Я даже уже посчитал, – произнес Облаков. – Примерно через месяц, может, полтора, солнце израсходует водород, раздуется и взорвется. А еще через четыре месяца пространство сожмется до того состояния, которое было перед Большим взрывом.

– Месяц? – переспросил Петров.

– Да, месяц, и это все очень примерно. Если предположить, что галактики, которые позеленели, являются ближайшими к нашему Млечному Пути, то расстояние до них пусть будет в среднем пять миллионов световых лет. Это все приблизительно. Зеленый свет от них до Земли дошел примерно за пару часов вместо пяти миллионов лет. А это в двадцать миллиардов раз быстрее. Значит, время наверху идет в двадцать миллиардов раз быстрее, чем на Земле.

– Миллиардов? – с удивлением произнес Сашка.

– Да, Петров, миллиардов, и это значит, что наше Солнце погибнет не через пять миллиардов лет, а в двадцать миллиардов раз быстрее.

– И Земля погибнет вместе с Солнцем? – спросила Настя.

– Да. Так что давай, Сашка, развязывай нас, – сказал Облаков.

– Значит, так, – сурово произнес Саша, – мне плевать, сколько еще просуществует Солнце. Плевать, сколько еще просуществует Вселенная. Схлопнется она или не схлопнется. Черт его знает. Но я точно знаю – никого из вас я развязывать не буду, потому что я никому из вас не верю.

– А какая тебе разница? – спросил Лёня. – Мы же с тобой всегда друг друга ненавидели. Тебе не плевать, что я буду делать?

– Плевать.

– Ну так развяжи меня, ублюдок! Урод! Обоссанец! – Лёня зарычал и оскалился.

– Эх, Дарвин, Дарвин. Ты выдаешь себя, – абсолютно спокойно ответил Саша.

– Какая тебе разница! Тварь! Я просто хочу сдохнуть! – Лёня начал брыкаться и снова биться головой об пол.

– Саша, – нежно произнесла Настя и взглянула в глаза Петрову, – мы могли бы пойти с тобой в лаборантскую. Вдвоем. Я позволю тебе делать со мной все, что ты захочешь. Тебе же нравятся мои пухлые губы… грудь…

Саша потянулся, закинув голову вверх, потом размял шею и встал. Медсестра снова подергала ручку, и дверь затряслась, но Петров не обратил на это особого внимания, лишь кинул туда безразличный взгляд, а потом прошелся по классу. Подойдя к окну, он увидел новые зеленые линии, а те, прежние, зеленые линии стали фиолетовыми.

– Юрка, тут снова перемены на небе, – произнес Саша.

Облаков посмотрел в окно.

– Это подтверждает мою теорию сжимающегося пространства, – сказал учитель.

– Саша, я не могу больше, я хочу тебя, отведи меня в лаборантскую, – стонала Настя. – Развяжи мне хотя бы руки. Я тебе такое сделаю… за все время, что мы были вместе, я отплачу тебе… много раз, как захочешь, все что угодно…

– Да замолчи ты, – брезгливо ответил девушке Саша. – Сделает она… Юрец, так что там с галактиками?