Инвестиции в семью (СИ)

Замужество — это когда люди спят в одной постели и проводят время вместе, получая удовольствие от совместных ночей, невинных и не очень касаний, разговоров… Это когда у людей всё общее — и радость, и горе… Когда ты знаешь, что у тебя есть защита и опора.

Я помню, как это — быть по-настоящему счастливой в браке. И теперь мне нужно сыграть себя ту, прежнюю. Справлюсь ли?

У нас нет ничего общего, кроме фамилии. Разные комнаты, разные постели, разная жизнь. У меня — свой сын, который его раздражает. И которого он терпит ради каких-то своих бизнес-целей, потому что вбил в голову, что сыграть его жену под силу мне одной.

Какой будет статус у моего ребёнка? Розовский скажет всем, что я его нагуляла, пока мы были в разводе? Скорее всего, да. Потому что выдавать за своего не планирует. Видимо, наличия жены для его целей достаточно.

Козлина…

Закрываю глаза и мысленно хихикаю, представляя лицо Влада, когда он получает ответ теста ДНК, в котором значится, что он — отец Жорика. Это, конечно, утопия. Вероятность — один из ста, не больше. Но было бы забавно взглянуть, как бы он отреагировал в этом случае на результат моего “опрометчивого поступка”.

Я бы посмеялась. Сквозь слёзы, конечно.

Урод… Как можно было так заявить о ребёнке?

На часах — почти четыре. В архив ехать поздно — день потерян впустую. В детском саду малышня садится полдничать. Пока мы доедем, как раз можно будет забрать Жорика домой.

А в шесть приедет Васильев… Боже, дай мне сил пережить сегодняшний вечер и не сойти с ума!

“Владимир Андреевич, я благодарна Вам за предложение, но я не могу его принять”, — быстро печатаю и отправляю.

“Что значит не можешь? Как ты будешь рассчитываться с адвокатом?” — получаю почти сразу в ответ.

“Я всё решу сама”, — не знаю, стоит ли ему писать о браке с Розовским.

Мы ещё не обсудили с Владом, сообщать ли знакомым и родственникам о том, что мы расписались. Не знаю его планов. Он сказал, что ему придумают легенду. Она будет одна для всех? Или только для его круга? Одни вопросы…

“Наивная. Тебя взяли с поличным. Без хорошего адвоката ты не отмажешься”.

Злюсь. Какой же он мерзкий и непорядочный! Надо было сразу ему отказать. Даже мысли допустить не могу, чтобы пойти на его условия. Уж лучше Розовский с его заскоками.

У меня нет доказательств вины Васильева. Но даже если не он это затеял, то грязно пользуется ситуацией и продолжает давить на меня.

“Если тебя признают виновной, о защите и работе в ВУЗах можешь забыть. Да тебя даже в сельскую школу учителем не возьмут!” — продолжает терроризировать сообщениями.

— Мила, тебе кто-то угрожает? Преследует? — спрашивает Влад.

Он заметил нашу переписку и правильно считал мои эмоции.

— Н-нет, — не знаю, стоит ли его посвящать в свои отношения и проблемы с руководителем, боюсь, как бы не сделать ещё хуже.

— С кем ты переписываешься?

Отнекиваюсь. Мне стыдно за то, что делает профессор. Потому что хорошо помню поговорку: “Сучка не захочет — кобель не вскочет”. Именно так общество реагирует на домогательства со стороны мужчины. Что бы ни случилось, всегда винят женщину.

Одна из пожилых коллег, заметив ко мне неприкрытый интерес Васильева, заявила неодобрительно:

— Эмилия, ты знаешь, что Владимир Андреевич женат? Такое поведение недопустимо!

Как будто это я с ним флиртую и распускаю руки…

— Почему вы мне это говорите? Ему скажите. Я бы очень хотела, чтобы он оставил меня в покое, — ответила тогда искренне с надеждой на поддержку.

И тут же услышала ту самую дурацкую поговорку про кобеля.

Раз он так себя со мной ведёт, значит, я позволяю или даже провоцирую.

Не сомневаюсь, что и Розовский отреагирует так же. Особенно учитывая причину нашего развода. Наверняка думает обо мне невесть что.

— Он тебя шантажирует? — муж продолжает допытываться.

Как же я устала от всего этого. Почему другие люди живут нормальной жизнью, а у меня всё через одно место?

— Мила, я всё узнаю сам. Но на это понадобится время. А ты заинтересована, чтобы вопрос решился побыстрее и без последствий. Так что не тяни, — давит, вынуждая меня рассказать.

Все мужики — манипуляторы и шантажисты.

— Я не уверена, что это он организовал! Не хочу обвинять человека, не имея доказательств его вины, — всё ещё пытаюсь уйти от ответа.

— Хорошо. Допустим, он не виноват. Или пока мы этого не знаем. Но он шантажирует тебя? Что предлагает и что требует взамен?

— Предлагает оплатить хорошего адвоката и решить вопрос в университете, чтобы меня не увольняли. Взамен хочет, чтобы я к нему переехала, — приходится рассказать.

— И давно он этого хочет? — Влад пытается вывернуть меня наизнанку. — Он тебе и раньше это предлагал? Так ведь?

— Да. Последние несколько месяцев настойчиво, до того — просто намекал… — признаюсь.

— Ясно. В целом, его можно понять, — хмыкает. — И кто этот настырный поклонник?

Смысла отнекиваться нет. Он и вправду узнает… Не от меня, так от кого-то с кафедры. Васильев не особенно скрывал от коллег своё отношение ко мне.

— Мой руководитель — профессор Васильев, заведующий кафедрой.

В этот момент звонит телефон.

— Он? — спрашивает Влад. — Включи на громкую.