Инвестиции в семью (СИ)

— Что? Что случилось? Мила!

Я не знаю, какими словами описать происходящее. Я всё ещё нахожусь в прострации. Врач отрывается от бумаг, поднимает голову и спрашивает:

— А вы, простите, кто? — и смотрит на меня, ожидая разрешения или запрета на разглашение конфиденциальных сведений.

— Я — отец Жоры, он — мой сын! — вываливает Влад вместе со шквалом эмоций.

Я киваю, подтверждая его слова, и врач терпеливо объясняет мужу версию об аллергической реакции на какие-то сладости.

Словно в подтверждение её слов в комнату входит Галина с горстью конфетных обёрток.

— Думаю, я знаю, что Жорик съел, — говорит врачу. — Тут вазочка с местными конфетами стоит, но теперь там осталось меньше половины. Похоже, кто-то к ней основательно приложился.

А вот и причина, почему сын отказался от ужина — он успел полакомиться сладким до этого.

Врач даёт рекомендации, предлагает поехать с ними в больницу. Влад поддерживает её предложение, а я встаю на дыбы и отказываюсь категорически. Ещё не хватало ребёнка везти в рассадник вирусов и прочей заразы.

Жорик засыпает, дыхание выравнивается. Убедившись, что всё в порядке, врачи покидают нас. А я не могу отойти от ребёнка, тревожно вслушиваясь в движение воздуха возле его рта. У меня начинается паранойя.

— Испугалась? — Влад подходит сзади. Чувствую затылком его дыхание.

— Ужасно… Это просто кошмар какой-то. А если бы они опоздали?

— Не думай об этом. Врач сказала, что у детей так бывает, нужно тщательнее следить, что он в рот тянет, — тихо говорит, и я наконец замечаю, что его руки лежат на моих плечах. А сам он стоит сзади настолько близко, что мы соприкасаемся множеством точек одновременно.

Нужно как-то отреагировать, оттолкнуть, напомнить, что он не должен распускать руки. Но реакции заторможены. И мне так нужно сейчас ощущать чью-то поддержку, что сама не знаю, чего хочу больше…

Глава 29

Владлен

— Испугалась?

Меня самого основательно скрутило от страха и никак не отпускает. Чёрт… Я узнал о случившемся, когда врачи уже приехали и взяли ситуацию под контроль, но всё равно успел смертельно испугаться. А каково Миле?

Она белая как мел — наверняка переволновалась куда больше меня. Стоит возле Жоры и дышать боится. Скорее инстинктивно, чем осознанно подхожу со спины и пытаюсь обнять. Хочу защитить, поддержать, разделить волнение, забрать её страх. Но на полдороги торможу себя и опускаю руки ей на плечи.

Замираю. Эмоции от близости желанной женщины и беспокойство за неё наваливаются с такой силой, что рискую не удержаться на ногах.

— Ужасно… Это просто кошмар какой-то. А если бы они опоздали? — шепчет потерянно.

О таком раскладе даже думать больно.

Вдыхаю забытый родной запах. Аккуратно разворачиваю Милу к себе лицом. Как давно я не прикасался к ней… Она поддаётся, как безжизненная кукла. Наверное, её состояние объяснимо, это всё от стресса. Меня сжигает мучительное чувство вины. Кажется, если бы я оказался рядом, когда Жоре стало плохо, ей было бы легче. Если бы я был с ней рядом эти проклятые четыре года… Если бы…

В висках отчаянно пульсирует мысль: я хочу быть с Милой. Ни одну женщину я не желал так неистово, как её. И дело вовсе не в похоти, хотя, конечно, и в ней тоже. Нас с женой всегда связывало нечто большее, чем просто секс. Большее, чем физическая близость. Мы были словно слеплены из одного теста, настоящие половинки одного целого. Когда искренне хочется быть вместе и в горе, и в радости. Когда кажется, что никакая сила не способна разорвать наш союз. Но я облажался…

Внутри кипит горючая смесь. Обхватываю Милу и прижимаю к себе. Клянусь, действую без эротического подтекста. Моя душа рвётся к её душе и просится быть как можно ближе.

Но Мила ладонями упирается мне в грудь, оставляя между нами пусть и минимальную, но дистанцию. И всхлипывает. Так горько, что холод по спине пробегает…

Совершенно не к месту вспоминаю, как она рыдала у меня на груди когда-то очень давно после первого визита моего деда. Сколько неприятных моментов ей пришлось пережить из-за меня! Возможно, никто никогда не обижал её так сильно, как я. Никто не вынуждал её так горько плакать…

Я разрушил и её жизнь, и свою. Ни в чём не разобравшись, рубанул одним махом, всё разломал, раскрошил. Как теперь склеивать?

— Мила, не плачь, всё позади, — глажу и стараюсь прижать как можно крепче. — Всё уже хорошо, всё будет хорошо.

Я готов пообещать ей золотые горы и разбиться в лепёшку, чтобы исполнить обещания. Меня ломает от её близости, как наркомана со стажем. Мне критически мало!

Я полон нежности и болезненной потребности быть с ней рядом… Я нуждаюсь в ней. И ещё больше нуждаюсь в том, чтобы она так же сильно нуждалась во мне. Мечтаю раствориться в ней и растворить её в себе.

Мила продолжает плакать, вздрагивая всем телом. Осторожно касаюсь губами её лба. Зарываюсь носом в волосы, целую в висок. Между нами — её ладони. Ими она будто очерчивает границу, за которую пока мне вход воспрещён.

— Мила… — вдыхаю жадно её запах.

В голове хаотично снуют десятки правильных слов, которые никак не складываются в нужные предложения.