Иные города

— Все начальники — бесы… в какой-то мере. Зато этот симпатичный.

— На что намекаешь?

— Да я напрямую говорю, без намеков. Ты на него так смотришь, что даже слепцу все понятно. Только не забывай, что этот красавчик не знает, что такое любовь.

— А ты знаешь? — с сарказмом резанула Настя. — Я не слишком сильна в скандинавской мифологии, но ты, по-моему, тоже к любви серьезно не относишься.

— Начнешь относиться к любви серьезно — и она уйдет. Просочится, как песок сквозь пальцы. Любви к демону не бывает. Могут быть страсть, похоть, они умеют это возбуждать. Наверняка ты и сама все понимаешь.

— Мне больно! — Настя высвободила плечи из его рук. — Знаешь что, Джонни, я не просила читать мне нотации.

— Ты на них так и напрашиваешься.

Они вошли в ресторан последними: Джонни перед уходом испачкал рубашку и долго искал новую, похоже, специально, чтобы позлить ее.

— Настя! — Цезарь в своем неизменном коричневом плаще ждал их в холле. — Я хочу с тобой поговорить.

Джонни легко отпустил ее и ушел в зал.

— Выйдем. — Цезарь взял Настю под руку.

Они вышли в небольшой каменный дворик ресторана. Настя запахнула расстегнутое пальто, которое не успела снять.

— Я должен поговорить с тобой о графе. Помнишь, когда ты поступала в агентство, я сказал, что многое станет ясным в процессе работы.

— Да, помню. Видимо, вы также имели в виду и то, что постепенно я выясню, что мой шеф — исчадие ада.

— Твой шеф, прежде всего, я. Он — владелец агентств. Настя, я не раз подчеркивал, что существуют грани добра и зла. Все в этом мире взаимосвязано, переплетено. Даже если взять и просто нарушить пищевую цепочку, природа может понести страшные потери. Представь себе, что бывает, когда зло одолевает добро. Такие, как граф, нужны человечеству не меньше ангелов и бесов. Он… страшное, мрачное создание, полное своих желаний и грехов. Но он охраняет это равновесие. Оно ему дорого. И оно дорого нам. Поэтому, пожалуйста, не рассматривай вариант ухода из агентства. Но держись от графа Виттури подальше.

— Почему?

Цезарь ласково взял ее за руку.

— Ты молода, красива, невинна. У тебя есть интересный дар. Ты можешь разбудить темную сторону графа. И он будет опасен для тебя. Если ты полюбишь его, — а я вижу, что он для тебя уже что-то значит, — можешь шагнуть в пропасть. Он — демон. Я никогда не забывал об этом. Его можно понимать, если иметь здравый рассудок, не замутненный страстью. Но он может легко пробудить ее в тебе. Он хитер, умен, привлекателен. Ты поверишь ему. И он погубит тебя. Поэтому прошу, помни, Настя. Помни, кто стоит перед тобой в обличье графа Виттури. Не забывай. И ты сможешь распутать его сети. Ведь он опутал тебя с первого своего появления на балу. Я видел. Будь осторожна. Лика и я переживаем за тебя. Не оставайся больше с ним наедине. Избегай искушений.

Настя задрожала от навалившегося на нее холода. Она и в самом деле ненормальная, если одевалась сегодня для графа… для демона. Она, идиотка, собиралась кокетничать с ним и улыбаться. И полная дура, поскольку предвкушала встречу с ним за столом.

Сердце сжалось от понимания того, как прав Цезарь. Она ходит по острию ножа и бросается на этот нож сама. Скорее бы граф свалил в Венецию и все стало как раньше.

Под руку с Цезарем Настя решительно вошла в зал ресторана, уверенная в том, что больше не наделает глупостей.

Звучало танго. По небольшой площадке для танцев двигалась пара. Она в ярко-алом атласном платье, цвет которого вибрировал и отливал, на голове красивый ободок с черным пером, черные волосы уложены под стрижку «паж», длинные локоны подвернуты. Алые губы в полуулыбке. Ресницы почти лежат на щеках. Ее щека прижата к щеке мужчины. Она слышит его, она следует за ним. Он рисует ее ногами замысловатые па. Ее ноги то обнимают его, то играют, то нерешительно переступают, то делают радостный шаг, то поворот к нему, то от него, но она всегда с ним. Его черные кудри сплелись с ее блестящими волосами, карие глаза зорко следят за тем, куда идти, предвидят опасности и барьеры, придумывают продолжение разговора. Одна рука держит нежно, словно белую голубку, кисть женщины, другая обнимает за талию. Его шаги вкрадчивые и бархатные, как голос, в улыбке и каждом движении соблазн. Он бог, он повелитель, он творец, он мужчина. Он — демон.

Боль в солнечном сплетении Настя почувствовала не сразу. Слишком красивым было зрелище страстной игры, придуманной им и воплощенной в паре с Итсаску. А потом, когда она снова начала дышать, почувствовала тянущую, коварную, изводящую боль. Настя хотела быть на месте женщины в алом. И пусть этот танец продлится только миг, казалось, нет ничего желаннее, чем следовать за демоном на край вселенной, к обрыву, к концу, к пустоте.

Она не сразу смогла отогнать эти мысли, не сразу взяла себя в руки. Но это поняли немногие: зрители были заворожены танцем. Музыка оборвалась, и пара замерла на мгновение, словно не желала распадаться на мужчину и женщину. Цезарь резко потянул Настю к столу. И она, пересилив оцепенение, села между Диего и Джонни.