Иные песни

Сколиодои Льда — это одна громадная снежная буря, разогнанный на сотне стадионов белый ураган, заслоняющий землю, лед и то, что на льду. Лунный корабль спустился к самому бурану, это было все равно, что столкновение с анаиресом: мелкие, острые обломки мерзлоты впивались в этхерное покрытие «Уркайи», неустанное трррршштрруккк, словно бы они скреблись бортами по спинам ледовых рифов; у всех находящихся внутри корабля по телу проходила дрожь. После возврата в небесные сферы Аурелия вместе с дядей и звездными навигаторами вышла в этхер, чтобы присмотреться к нанесенному ущербу. Поверхность ураноизоидного корпуса, обычно гладенькая, словно поверхность молодой жемчужины, теперь походила на спекшийся шлак, шрам находил на шрам, куда не глянешь, куда не прикоснешься — щербины трещины, борозды. Хуже того, столкновение с аденатосовой деморфой оставило свой след и в самой конструкции корабля, в согласованности его меканизмов и точности вечномакин: то тут, то там небольшое искривление орбиты, увеличение или уменьшение эпицикла, в то время как разница накладывается на разницу, и искривление накапливается… Омиксос был испуган. Они провели на орбите Земли почти неделю; меканикосы «Уркайи» терпеливо настраивали этхер ладьи. Аурелия воспользовалась случаем, чтобы подстроить и собственные доспехи. Чрезвычайно занят был и судовой медик: почти все доулосы «Подзвездной» страдали в результате столкновения с Ледовым Сколиодои различными какоморфиями: замерзшие глазные яблоки, тающие ногти и зубы, им не давала покоя постоянная боль в суставах, языки примерзали к небам; в конце концов, одна рабыня умерла; впоследствии софистес вскрыл труп, открывая легкие, заполненные снегом, и красную сосульку, пронзившую сердце. Гегемон Жарник сразу же решительно отказался предпринимать очередные попытки столь близкого подхода к местам десанта адинатосов. Видимо, не следовало ожидать, что стретгосу удастся его сейчас убедить, даже если он будет настолько глуп, чтобы подобный приказ отдать.

Даже к тем безлюдным островам посреди Океаноса «Уркайя» не подходила ближе, чем на стадион. Антидектесу очень хотелось лично сойти на их берег и присмотреться, как сам он говорил, «нерожденной Сколиодои», «голым и беззащитным адинатосам». Но согласия на это он не получил. Они окружали острова на безопасном отдалении. Хотя, было ли оно на самом деле безопасным — этого заранее никто утверждать не мог. Остров, лежащий в десятом западном листе, был приютом летающих рыб — гидоро-аэровые какоморфы планировали плотными стаями. Выйдя из подводных логовищ в рифах, окружавших атолл, они с шумом пронзали поверхность воды и золотисто-синим фонтаном взмывали в небо; сотни, тысячи аэрыб, чешуя ослепительно сияла на тропическом солнце, когда стая вычерчивала по небу сложную спираль. Один раз стая на своем пути встретила десяток чаек, ффорх, и после птиц осталось лишь облако спадающих в воду окровавленных перьев. Рытер Жарник немедленно поднял «Уркайю» на стадион вверх.

Стратегосу и софисте су оставалось наблюдать за островами через подзорные трубы. Мощный лунный оптикум, смонтированный в головной части корабля, позволял снивелировать это расстояние, но, что ни говори, это был взгляд снаружи, не позволяющий заглянуть в средину Сколиодои, увидеть его истинный вид — пока же что видели лишь кажущийся хаос, словно мерцание поверхности моря. — Пока его не пробьешь, пока не погрузишься и не откроешь глаза под водой, — говорил Антидектес, — никогда не узнаешь правды о жизни океаноса; ослепленный солнечными рефлексами, будешь писать глупые статьи о форме и цвете волн. — Антидектес был готов сойти даже в Сколиодои Льда.