Иные песни

Аурелия слышала эту беседу и понимала слова, но никакие представления уже не были способны вызвать в ней более сильной эмоциональной реакции. Космические молнии, сжигающие половину континента — наверняка это будет прекрасное и ужасное зрелище.

Вновь она чувствовала себя маленькой девочкой, которая, спрятавшись за живой изгородью жар-рощи, прислушивалась к разговорам взрослых, к захватывающим рассказам гыппирои о битвах, проводимых с анаиресами на Другой Стороне, о долгих плаваниях через высокий этхер, к сферам Меркурия, Венеры, к пылающему Солнцу, священной сфере гыппирои, где некоторые рытеры пыра сходили с ума, когда их пленяла смертельная тоска, и когда они пристегивали к доспехам икаросы и летели прямо в Солнце, и их невозможно удержать, ведь это голос огненной крови… Пугающие, завораживающие, непонятные рассказы, повторяемые шепотом среди детей, и впоследствии возрождающиеся в сточасовых снах маленькой Аурелии, лунных снах, похожих на песнь Гомера — один раз из выснить слишком мало. Она знала, что в следующем месяце ей приснится битва в африканских не-джунглях и Дзеусов пыровник, спадающий прямо с неба на эту скомканную шерсть какоморфии, что перемещается сейчас под «Уркайей».

Их голоса доносятся с другого края сна наяву.

— Потом полетишь прямиком к Амиде, как мы и договаривались. Эти орбитальные карты Зауралья в настоящий момент не самые важные. Все ясно?

— Да, эстлос.

— Через сколько времени мы будем над оазисом? Он уже там ждет.

— Выскочим в этхер, перехватим сильный северный эпицикл, часа три, эстлос.

— Хорошо. Исполняй приказ!

Аурелия глядела, как залитые солнцем Сколиодои удаляются от них, убегают вниз от ураноизоидного панциря поднимающейся ладьи, и тогда отметила одну странную вещь: взгляд охватывал все большие пространства, менялся масштаб отмечаемого хаоса, но если бы не внешние знаки — кривизна горизонта, дрожание воздуха, тучи, наконец — она не была бы в состоянии этого отметить. Сколиодои оставалось таким же самым, видимое с какой угодно высоты, независимо от того, в какой мере были растянуты волны его какоморфии — на пусы, отдельные или сотни стадионов. Та же самая, неразличимая, безымянная а-форма.

Из ненадолго посещенного этхера они упали затем вновь в сферы пыра и аэра, и снова пыра, как это казалось Аурелии, когда бешено вращающаяся «Под звездная», со сложенными крыльями и вытянутыми вперед скорпионьими клешнями, мчалась над бесконечностью белого песка, над северной Садарой, самой древней здесь пустыней, буквально вибрирующей от выделяемого жара. Аурелия ждала конца этой монотонности симметричных дюн и теней их склонов — теней, становящихся все более длинными, по мере того, как Солнце опадало к уровню левого плеча скорпиона. Пурпурные лучи просвечивали разогнанный этхер.

Оазис Ревнивого Скелета располагался на самой границе дикой Садары, на границе антоса Навуходоносора Золотого, в 3000 стадионов к юго-западу от Александрии. Стратегос Бербелек выбрал его для места встречи, поскольку со времени Изгнания Иллеи здесь не проходили какие-либо торговые пути, так что можно было не опасаться случайных свидетелей. По сути своей, Оазис Ревнивого Скелета представлял собой один колодец под песками, один древний свалившийся пилон, наполовину занесенный и отшлифованный ветрами и джиннами до костяной гладкости, а так же сборище десятка пористых камней. Во времена Иллеи тут росли пальмы, зеленела трава, пели птицы — сейчас от этого ничего не осталось.

«Уркайя» пришвартовалась к вершине пилона, вонзив хвост скопиона в землю. Из головы ладьи спустили ликотвые сети. Аурелия спустилась перед стратегосом; она спрыгнула в песок, погрузившись в нем по самые щиколотки. Стоящие перед расставленными между валунами шатрами люди присматривались ко всему этому молча, заслоняя глаза перед голубым сиянием лунного корабля; некоторые делали отгоняющие зло знаки; несколько десятков негров в отдельном лагере за камнями присели на корточки, поднимая свои кожаные щиты.

Аурелия не стала ждать, пока с «Подзвездной» спустят багаж, и поспешила за эстлосом Бербелеком. Здесь высаживались только они двое. Янну, Хасера Обола с хоррорными, даже Порте и слуг с доулосами — всех их стратегос отослал ранее на «Тучеломе». Порте вернулся домой, в Александрию, но вот куда отправились солдаты? Аурелия предполагала, что стратегос все-таки поддался шантажу Навуходоносора и действительно готовит наступление на Вавилон.

— Эстлос.

— Царь.