Иные песни

Свет стекал среди руин словно море во время быстрого отлива. Пан Бербелек почти что слышал шум вливающихся на его место черных волн ночи. Деревья, кусты, трава, камни, золотая саванна к северу, лес на юге — все тонет. Меняется и окраска звуков; ведь музыка дня совершенно иная, такая же иная и музыка тьмы. На развалины слетела цветастая птица, раскрыла клюв, и скрежещущее гульканье пронзило полумрак. Если не считать этого — тишина; лагерь слишком далеко, сюда не доходит эхо вечерней суеты, не добирается пение Н’Зуи, фырканье и рычание животных. Ветра нет, так что молчат и растения. Тишина представляет собой форму всяческих развалин, это тоже род неподвижности. Становится все темнее, вавилонянин перестал рисовать, снял шляпу. На небе над древним городом показались звезды и кривая сабля Луны. В их свете пан Бербелек пригляделся к птице, что драла горло в трех камнях от него. Вместо коготков у птицы наличествовали обезьяньи пальчики, из хвоста рос пучок золотой травы, глаза хамелеона оборачивались во все стороны, один независимо от другого. В какой-то миг птица глянула на пана Бербелека, зрачки застыли. Иероним махнул палкой. Все так же гулькая, какоморф взлетел над развалинами.

— Мы добрались до границы.

— Лучше, начни записывать свои сны, эстлос.

* * *

13 Секстилиса. Мы встали над Черепашьей. На южном берегу открывается царство Кривой Формы. Течение быстрое, река глубокая. Строим плоты. Какоморфия начинает влиять на людей, ночью два воина Н’Зуи срослись спинами, позвоночники выгнуло спиралью. Н°Те проводит племенные ритуалы. Я решил отвести главный лагерь на несколько десятков стадионов к северу, снова в глубину джунглей; Н’Зуи вырубают тропу, здесь же оставим только пост у парома. Зайдар перед рассветом вскарабкался на вершину деформированного бальзамового дерева; говорит, будто видел огни, там, в глубине Сколиодои. Может, и вправду, город. Шулима желает идти, чтобы увидеть собственными глазами. Естественно, я иду тоже; как бы я мог отказать? Так что вяжем плоты.

Пан Бербелек первым поставил ногу на земле Кривых Стран. Он не оглянулся на плот, на гребцов Н’Зуи, взболтанную поверхность Черепашьей Реки, на Шулиму, Зуэю, Зайдара и Шебрека, перескакивающих за ним на крутой берег; он поправил заплечный мешок, баклагу и заброшенный за спину кераунет и, отвернув рыктой заросли, вошел в сколиотические джунгли. На основании ночных наблюдений нимрода были установлены направление и расстояние: предполагаемый город какоморфов должен был находиться в стадионах восьмидесяти к югу от Черепашьей.

Река называлась так, потому что когда-то здесь и вправду буквально роились болотные черепахи; в настоящее же время то, что выползало из нее на сушу, представляло собой асимметрические слепки грязи, гальки и зеленых мышц, скрученных из подгнивших водорослей. У некоторых из этих созданий был даже панцирь — из черного льда, таящего в солнечных лучах, и по несколько лап. В грубо обработанных башках скрежетали каменные мозги.