Иные (СИ)

– За что ты сидел? – шепотом спросила она и увидела, как плотно сжались его губы и затвердел подбородок.

– За убийство, – не щадя ни ее, ни своих чувств зло прошипел Беркутов. Как бы ему не хотелось, он не мог допустить, чтобы она смотрела на него с пеленой неведения на глазах, даже в мыслях допуская, что он такой же «добрый и пушистый», как ее брат.

– Ян тоже сидит за убийство, – пожала плечами.

– Я убил жестоко, преднамеренно и целенаправленно. Будь у меня второй шанс, я поступил бы также, – от его пристального взгляда у Инны пробежали мурашки – столько боли и ярости в нем плескалось. Она нахмурилась, но не стала копаться глубже. Возможно, в прошлом он был жесток, но теперь не дает ни единого повода себя бояться, наоборот, в который раз уже ее защитил. Снова опустила голову и еще некоторое время они так и сидели, молча, каждый размышляя о своем.

В голове у Беркутова вертелась мысль, настырно не желающая покинуть пределы его озабоченного ума. Он гнал ее подальше, убеждая себя, что сейчас не место и уж тем более не время ее озвучивать. Оторвав кусочек простыни, он смочил ее водой из бутылки и бережно стер засыхающую кровь у рта Инны. Удостоверившись, что девушка окончательно пришла в себя, он показал, как можно закрыться, подперев хлипкую дверь стулом, который взял у соседей. Но все же не выдержал и уже на пороге спросил:

– Погоди. У тебя до сих пор не было мужика??

Инна хмыкнула и покачала головой:

– Это все, что ты смог услышать? – и закрыла дверь у него перед носом, подперев ее. Мальчики… только одно у них на уме.

Беркутов же невольно восхитился поступком Ростовских, самоотверженно защитившего свою кровиночку. Хотя… похоже, в пылу они оба могут дров наломать…

Глава 17

Проснулась Инна относительно рано, учитывая события прошедшей ночи. Она поморщилась, взглянув на костюм лисички, в котором уснула, и который нещадно напомнил перекошенное от ярости и похоти лицо Гарема и все его последующие омерзительные действия. Жилетка была порвана в нескольких местах, юбка чудом уцелела. Придется возмещать ущерб. Она медленно поднялась и побрела в душ, захватив свои вещи. В зеркале над раковиной оглядела себя: губа разбита, веки опухли и покраснели от обильных слезных излияний накануне, руки в синяках. Она приняла душ и переоделась в излюбленные вещи брата. Разумеется, за прошедшие тринадцать лет это уже не совсем его вещи, но те, что изнашивались, она заменяла подобными. Подвернула слишком длинные черные штанины, затянула ремень, расправила несоразмерно большую толстовку светло-серого цвета и растрепала влажные волосы. Надо позавтракать и возвращаться в город, но сначала отнести костюм. Приняв решение, она вышла из ванной комнаты и… застыла, увидев в дверном проеме на балконном полу какой-то сверток, причем большой. С опаской, на цыпочках, она подошла ближе и разглядела в нем Захара в спальном мешке, который спал на пороге ее номера, как сторожевой пес. Он спал на спине, по пояс раскрывшись, теплое утро обещало перейти в такой же день, одна рука покоилась на груди, другая отведена в сторону. Сбитые костяшки пальцев выделялись красными пятнами на загорелых руках. Он слегка хмурился, может потому что солнечный свет мешал, а может из-за своей нелегкой судьбы. Инна привалилась на дверной косяк, скрестила руки на груди и задумалась, не сводя с него глаз.

Вот ведь как интересно получается: парень загремел на зону на довольно долгое время, вышел и смог встать на ноги. Да, звезд с неба не хватает, зато уверено идет вперед, расправив плечи. Уж сколько времени прошло, как он на воле, но ведь не оступился, и, судя по всему, не собирается. Это потому, что он попал в «хорошую компанию»? Нашел свое место и крепко держится за него? А она? За тринадцать лет так и не может найти своего? Или просто ее все устраивает так, как есть, и не хочется никаких перемен, кроме возвращения брата? Но когда он вернется, то станет искать поддержки и опоры у близких людей, а кто у него остался из таких на воле? Про его друзей она ничего не знает, выходит, только она. Чем же она сумеет ему помочь, если сама до сих пор нуждается в помощи? Какие советы сможет ему дать, какую веру в лучшее будущее, если сама никак не может освободиться от темной, беспросветной паутины прошлых страхов? Все-таки права Ирина: нужно менять свои мысли, а за ними и жизнь, иначе она так никогда и не заживет по-настоящему, наслаждаясь каждым днем, каждым моментом; так и не сможет дышать свободно всей грудью, о чем, кстати, просил ее Ян. Мотоцикл – пожалуй, единственная страсть, которая дарит ей головокружительную свободу и ощущение легкости во время быстрой езды. Еще немного постояв у балкона, невольно сравнивая свой добровольный отказ от полноценной жизни и вынужденный этих двух мужчин, она все же отправилась по своим изначально намеченным делам.

Пока шлепала в шатер организаторов отнести костюм, ее нагнал Желтый:

– Привет, Инна!

Она улыбнулась ему, насколько позволяла треснувшая губа:

– Привет.