Иным путем. Вихри враждебные. Жаркая осень 1904 года

Теперь вечные ценности, изреченные Спасителем, можно вколотить в головы владык лондонского Сити и вашингтонского Уолл-Стрита только с помощью грубой силы. Могу предположить, ваше величество, что наше появление здесь должно хотя бы отчасти послужить в качестве принуждения человечества к миру и цивилизации. Как сказал один человек: «Добрым словом и револьвером можно добиться куда большего, чем просто добрым словом».

– Страшные вы вещи говорите, Ирина, – вздохнула Мария Федоровна. – Иисус Христос был пастырь добрый, а вы суровы, как прокуратор Понтий Пилат и судьи Синедриона…

– Простите, ваше величество, – сказала Ирина, – но, в отличие от Понтия Пилата, мы не умываем руки. Это наш мир, наша Россия и наше будущее. И за них мы будем драться – хоть с британскими и американскими банкирами, хоть с самим дьяволом. Мы совсем не злы. Да, наше командование принудило Японскую империю к миру и капитуляции, запретив ей иметь армию и военный флот. Но дело в том, что у Японии и при естественном развитии событий не было ни единого шанса превратиться в мировую державу, наподобие Китая нашего времени, Российской империи или САСШ. Слишком небольшая исходная территория с немногочисленным населением, слишком большая зависимость от морских коммуникаций и военной удачи, слишком могущественные враги, окружающие со всех сторон и опирающиеся на континенты, а не на моря.

Даже в той версии русско-японской войны, которая случилась в нашем прошлом и которую Россия проиграла, Япония потеряла только убитыми триста тысяч солдат и офицеров. А для такой маленькой страны – это невосполнимая потеря. Если бы русская армия не была расслаблена четверть вековой мирной передышкой, то у Японской империи не было бы никакого шанса на победу, несмотря на всю помощь их заокеанских друзей. Как не было у нее ни одного шанса в сорок пятом, когда на Квантунскую армию Японии навалились русские войска, закаленные четырьмя годами жесточайших европейских сражений.

– Господи, Ирина, – воскликнула Мария Федоровна, – неужели длительный мир, который установил для России мой покойный супруг, это плохо?

– Ваше императорское величество, – вздохнула Ирина, – император Александр Третий был великий человек и действовал исключительно в интересах России. Но скажу вам как дочь офицера и военный журналист – несмотря на то что длительный мир хорош для страны в целом, он очень плох для ее армии и особенно для профессиональных качеств ее офицерского состава. Взводные командиры времен русско-турецкой войны в русско-японской войне командовали корпусами, армиями, флотами и фронтами. Откуда им было набраться тактического и стратегического мастерства, если за двадцать пять лет армия ни разу не была в настоящем деле? Любой мир, ваше величество, в любом случае заканчивается войной. И, чтобы изменить это правило, нужна гарантия полного взаимного уничтожения обеих участвующих сторон.

Но давайте не будем обсуждать здесь эти вопросы, ибо на этот случай у вашего сына есть Генеральный штаб и наш адмирал, Виктор Сергеевич Ларионов. Я уверена, что они что-нибудь придумают для того, чтобы свести весь этот кошмар к минимуму.

– Да, Ирина, вы правы, – кивнула вдовствующая императрица, – политика не женское дело, и не будем ее сейчас обсуждать. Скажите, как вы думаете, почему вашему адмиралу пришла в голову мысль выдать Машеньку за моего Мишкина? Я уже говорила вам о том, что это решение очень удивило нас всех в Петербурге.

– Видите ли, ваше императорское величество, – немного подумав, сказала Ирина, – на то есть несколько достаточно весомых причин. Первая причина – политическая. Я довольно много беседовала с Александром Васильевичем Тамбовцевым, который с самого начала был в курсе всех дел, и могу сказать, что отчасти понимаю мотивы этого решения.

– Постойте, Ирина, – сказала вдовствующая императрица, – но почему именно господин Тамбовцев? Разве все решения принимает он, а не адмирал Ларионов?

– Ваше величество, – улыбнулась Ирина, – вы не совсем правильно меня поняли. Все решения, естественно, принимает адмирал Ларионов. Но он военный, а не политик. Или политик ровно в той мере, в какой им должен быть старший флотский офицер, командующий кораблями, заходящими в иностранные порты. А у Александра Васильевича и служба была по несколько иной стезе, и в отставке он трудился журналистом-международником, что добавило ему именно того политического опыта, которого так не хватало Виктору Сергеевичу Ларионову.

– Теперь я вас поняла, – кивнула Мария Федоровна, – люди, к сожалению, не идеальны, и не у каждого хватит мудрости поступить так, как поступил ваш адмирал, нашедший себе талантливых помощников. Мой покойный сын Ники, царствие ему небесное, к сожалению, все время боялся, что его будут «затенять». Но продолжайте же, продолжайте, мы вас внимательно слушаем…

– Так вот, – сказала Ирина, – с самого начала, как только прошел первый шок от встречи с «Варягом» и первого боя…