Инженер и Постапокалипсис (СИ)

Ноа Янг всегда был примером для своих братьев и сестер: образованный, культурный, умный и спортивный парень. Гордость родителей, как любили говорить соседи или знакомые. В голове парня рождались великие идеи, которые он хотел воплотить в жизнь, показать всему миру, что это он их хозяин. Полностью зацикленные на учебе и саморазвитии, он впитывал как губка знания и учился на своих ошибках. По мере того, как мальчик рос, в нем боролись две мечты: карьера футболиста или же посвятить жизнь медицине. Оба направления его привлекали и манили, заставляя путаться в себе, останавливаться и обдумывать. В подростковом возрасте гормоны играли свое и Ноа частенько ошивался в каких-то подворотнях с такими же как и он, но держался подальше от травки или чего похуже. Его жизнь не отличалась какими-то яркими событиями, как у других ребят, разве что выезды на соревнования или же различные курсы у специалистов той или иной сферы. Его братья и сестры смотрели на него с обожанием, видя над его головой выдуманный нимб, так они его любили. Родители днями пропадали на работе, поэтому Ноа взял на себя еще и воспитание подрастающего поколения их семьи. Девочек он водил на различные кружки, будь то танцы или плавание, а мальчики дружно ходили на баскетбол.

— Хей, Ноа, а у тебя есть девушка? — уминая хлопья с молоком, спросила его сестра Дана.

— Во время приема пищи все молчат и работают: прибором, рукой и ртом, который слишком много болтает. — В ответ на это парень услышал заливистый смех девочки.

В их семье было пять детей: он, два близнеца Итан и Эйдан, Дана и малютка Оливия, которой было всего четыре. Каждый из них был разный, но при этом они все так похожи. Казалось, выстрои их всех в ряд и пробегись глазами с одного конца ряда до другого, и сложиться впечатление, что лица не менялись. Когда они был помладше, то родители частенько путали маленьких озорников и шкодниц.

Когда вся семья Янг собиралась за ужином, то дом, в котором они проживали, казалось оживал. Комнаты заполнялись чудесными запахами приготовленной еды, а также ароматизированных свеч, которые так любила Оливия. Дочурки помогали маме накрывать на стол, а непослушные мальчуганы беззаботно носились по всему дому, пока их не окрикнет отец, вальяжно раскинувшийся на кресле. После тяжелого дня мистер Барни по привычке усаживался куда-нибудь на предмет мягкой мебели, доставал газетку и умиротворенно почитывал свежие новости с пестрящими заголовками, окутанный детским гомоном и шумом от задорных игр.

— Матушка! Матушка! — Ноа со всего маху влетел на кухню, где испуганная от таких криков женщина пекла пирог с ежевикой.

— Господи, Ноа, что случилось? Чего кричишь? — схватившись за сердце женщина попыталась скрыть волну паники, но это плохо получилось.

Мари, так звали хозяйку очага, была добрейшим человеком, который отдавал всего себя мужу и детям, видя в них смысл своего существования. Постоянно в хлопотах и вечно занята семьей — такую ее видели соседи, от чего время от времени в женщину устремлялись косые, а нередко и жалостливые взгляды.

— Бедняжка… всю себя им… не жалея. — Охали одни.

— Это же надо было так себя угробить, женщину! Да ради кого? — причитали вторые.

— Жизнь, которой я боюсь… — молвили третьи, молодые и неопытные, науськанные старшим поколением, которое пропитано злобой, завистью, корыстью и всевозможными пороками.

— Быстрее, ма, там это!.. Быстрее! — из-за обилия эмоций, которые лились через край, парень едва ли не забыл как произносить слова.

Обескураженная женщина с полотенцем на плече поспешила за старшим ребенком, пытаясь понять — что же могло случиться такое, что сын оставил ненедавно родившегося ребенка одного. Но все догадки треснули и осыпались где-то внутри с громким звуком битого хрусталя. Малышка Оли стояла на своих маленьких ножках, вцепившись мертвой хваткой за край стола, и усердно старалась остаться в этом же положении. Для нее это было в новинку, видеть мир чуть выше, наконец-то встать с четверенек и почувствовать напряжение в хрупких ножках.

Истинные слезы счастья засверкали в карих глазах женщины, а внутри разлилось, словно пролитый горячий чай, тепло, накрывающее собой все те осколки ужаса, сметая их восвояси.

Ноа осторожно обошел кофейный столик, сделанный из ольхи в красно-бурых оттенках, немного пригнулся, чтобы не нависать над сестренкой, а после аккуратно присел рядом с ней. Если бы можно записать этот момент в голове, то они бы так и сделали, ведь не успеваешь и обернуться, как дети вырастают и такие моменты забываются, стираются из памяти, к сожалению, безвозвратно.

— Ты такая умничка, дочка! — прошептала восторженная и тронутая Мари, прижав к трясущимся губам кулак, и все никак не могла успокоиться и перестать плакать. Соленые капельки стекали сами по себе, словно обязаны.