Инженер магии

Бородатый отступает, и его спина касается белокаменной стены.

– А может, этот малый оттуда родом? – предполагает он. – Возможно, они изгнали его как раз за стремление делать необычные вещи.

– Не могут же они вечно оставаться глупцами! – качает головой Джеслек.

– Они все еще живут прошлым, байками о Креслине.

– Хочется верить, что так будет и впредь... Вот что, – распоряжается Высший Маг, – сообщи всем дорожным патрулям, на пропускные пункты и... и сам знаешь куда. Если появятся хоть какие-то сведения об этом Доррине, пусть тут же извещают меня. Понял?

Фидел кивает.

– Всего доброго, Высший Маг.

После его ухода Джеслек продолжает размышлять о диковинной игрушке и о ее создателе. Сознает ли тот, какой силой обладает? Скорее всего, нет. Как и все Черные недоумки, неспособные познать себя.

Легкий стук в дверь отвлекает его от размышлений:

– Входи, Ания.

Рыжеволосая волшебница проскальзывает внутрь и запирает дверь на засов.

– Это лишнее. Кто посмеет нам помешать?

– Все-таки так спокойнее, – отвечает она со сдержанной улыбкой.

Джеслек бросает взгляд на окно: благодаря белому свечению самого Фэрхэвена тьма снаружи никогда не бывает полной.

– Твои усилия, направленные против Спидлара, оказались на удивление действенными, – произносит женщина.

– Ты о наращивании энергии хаоса? Чему же тут удивляться? – Джеслек смеется, но в глазах его смеха нет.

– Это весьма эффективно. Спидлару для выживания требуется усиливать гармоническое начало, а это дает тебе возможность наращивать хаос в Кифриене и Галлосе.

– Может быть. Скажи, Ания, что ты об этом думаешь, – спрашивает он, указывая на игрушку.

– О чем? – уточняет чародейка, не делая даже попытки прикоснуться к лежащему на столе предмету.

– Об этой игрушке. Возьми ее, рассмотри получше.

Ания смеется, но вещицу не трогает.

– Так... Я вижу, Фидел тебе уже все выложил, – говорит он. Она и не думает отпираться:

– А хоть бы и так. Что с того?

– Ох, Ания, – грустно качает головой Джеслек. – Да то, что нам необходимо сокрушить Спидлар прежде, чем этот игрушечник начнет мастерить вещи побольше. Это важно для всех нас, но вместо того, чтобы позаботиться об этом, ты думаешь о том, кто станет моим преемником и как можно манипулировать этим малым, забравшись к нему в постель.

– Ты несносен!

– Я просто реалист. И может быть, тугодум. Но не полный дурак.

– Нет, не полный, – говорит Ания, устраиваясь в кресле. – Ты не против, если я налью вина?

– Угощайся.

– А ты не выглядишь огорченным.

– С чего мне огорчаться? Белый есть Белый, змея есть змея. Что бы ни было у тебя на уме, ты прелестна, так почему бы мне не пользоваться этим с удовольствием? Для меня ты угрозы не представляешь, а вот для Стирола или Фидела – другое дело.

– Вижу, ты весьма уверен в себе, – говорит она, наполняя два бокала.

– Вообще-то, я во многом не разбираюсь. Туповат, можно сказать, что тебе прекрасно известно. Но это не имеет значения, о чем ты тоже знаешь, хотя Стиролу, ручаюсь, не говорила. Вы оба ждете, когда я, хм... перенапрягусь. В смутные времена это рано или поздно случается с каждым Высшим Магом, но я надеюсь стать первым, кто избежит подобного исхода. А ты ставишь на то, что я такой же, как все.

Ания с трудом проглатывает ком в горле.

– Это... звучит странно...

– Отнюдь, – говорит Джеслек, подходя к ней сзади. Его пальцы касаются кожи ее плеча и опускаются ниже. – Отнюдь.

LXXVI

Черное предрассветное небо хлещет дождем; снег, который еще на прошлой восьмидневке покрывал двор кузницы плотным слоем высотой по колено, размок.

Поднявшись на крыльцо, Доррин отряхивает с сапог грязь, обметает их веником, вытирает подошвы о половик и лишь потом входит на кухню.

Яррл сидит за столом; перед ним два ломтя хлеба с сыром.

– Экая нынче слякоть!

– А в прошлом году так не было?

– Было, как раз перед твоим приходом. На моей памяти была только одна не слякотная весна, и лучше бы мне другой такой не видеть. Тогда стояла такая засуха, что половина скота перемерла.

Кузнец откусывает хлеба с сыром, держа в левой руке кружку холодного сидра.

Доррин отрезает хлеба себе и заглядывает в буфет.

– Фрукты есть?

– Нет. Проклятые Белые чародеи.

– Ну, вряд ли тебе стоит утруждаться проклятиями! Лучшие люди прокляли их давным-давно, правда, лишь Креслину удалось сделать эти проклятия действенными.

– Да есть у нас фрукты, – заявляет, появившись на кухне, одетая в толстый свитер и брюки Рейса. – Лидрал оставила целый бочонок. Смесь ябрушей еще с чем-то... Я пока не открывала.

Яррл бурчит что-то с набитым ртом, в то время как его жена растапливает холодный очаг щепками, а потом добавляет к ним совок угля.

– Я испеку хлеб к обеду, так что он останется свежим до вечера.

– Вот и ладно, а то этот уже зачерствел, – отзывается кузнец. Доррин наполняет кружку прохладным сидром.

– Трудно спорить с женщинами, – говорит кузнец. – Они никогда не отвечают на вопросы, зато выкладывают то, о чем ты и не думал спрашивать.

– А с мужчинами, Доррин, еще труднее, – невозмутимым тоном отзывается Рейса. – Они никого не слушают и слышат не то, что им говорят, а то, что хотят услышать.