Инженеръ Мэнни

Мэнни страннымъ образомъ мало интересовался всей этой борьбой. Онъ выслушивалъ доклады Нэтти и другихъ сотрудниковъ, большей частью одобрялъ ихъ дѣйствія и проекты, иногда, если требовалось, самъ дѣлалъ то, что они совѣтовали; но почти постоянно чувствовалось, что мысль его занята чѣмъ-то другимъ. Онъ становился все болѣе разсѣянъ, даже неровенъ въ отношеніяхъ къ окружающимъ, старался до минимума сокращать дѣловыя свиданія и бесѣды, точно онѣ сильно утомляли его. Казалось, что и его физическое здоровье, которое столько лѣтъ противостояло вліянію тюрьмы, теперь начало подаваться: на лицѣ его стали часто замѣчаться слѣды безсонныхъ ночей, въ глазахъ появился лихорадочный блескъ. Когда ему говорили объ этомъ, онъ раздражался и сухо обрывалъ собесѣдника.

Однако съ Нэтти онъ никогда не позволялъ себѣ ни малѣйшей рѣзкости, только временами начиналъ немного избѣгать его; но гораздо чаще проявлялъ къ нему необычно-ласковое вниманіе, почти нѣжность. Настоящихъ разговоровъ о предметахъ разногласія онъ съ нимъ не велъ, — но иногда неожиданно задавалъ ему вопросъ по поводу какого-нибудь изъ крайнихъ выводовъ его міропониманія, словно, хотѣлъ измѣрить всю глубину расхожденій; а затѣмъ онъ немедленно переходилъ къ другимъ темамъ. Всего охотнѣе онъ его разспрашивалъ о годахъ дѣтства, о близкихъ ему людяхъ, обо всемъ, что прямо или косвенно соприкасалось съ Нэллой.

Нэтти замѣчалъ все это и даже разсказывалъ своей матери, но, поглощенный борьбой и планами, не раздумывалъ особенно и успокаивался на самомъ легкомъ объясненіи: онъ полагалъ, что это — вполнѣ естественная нервность человѣка, для котораго, послѣ долгихъ лѣтъ тюрьмы, приближается моментъ освобожденія. Нэлла, съ ея болѣе чуткимъ сердцемъ, сомнѣваласъ, чтобы все было такъ просто, однако не высказывала своихъ опасеній, потому что ни къ чему ясному и опредѣленному не приходила. Она думала даже сама пойти и повидаться съ Мэнни, но не могла найти предлога; отчасти ее удерживало воспоминаніе о старомъ разговорѣ съ Арри, который увидѣлъ бы теперь въ ея поступкѣ особый смыслъ, непріятный для нея.

Каждый вечеръ, послѣ ухода своихъ посѣтителей, Мэнни подолгу оставался въ огромной камерѣ, служившей ему рабочимъ кабинетомъ. Онъ сидѣлъ неподвижно, прислонившись къ спинкѣ кресла, и отдавался своимъ размышленіямъ. Но ходъ ихъ становился чѣмъ дальше, тѣмъ болѣе смутнымъ, и часто уже самъ Мэнни не могъ бы точно сказать, о чемъ онъ думалъ. Два момента, однако, выступали ярче остального въ этомъ хаосѣ, и какъ-будто господствовали надъ нимъ: во-первыхъ, мысли и образы, связанные съ теоріей Нэтти о вампирахъ, и, во-вторыхъ, не прекращавшееся чувство необходимости скоро принять какое-то очень важное рѣшеніе.

Время шло. За два дня до освобожденія, поздно вечеромъ, Мэнни, какъ обыкновенно, былъ одинъ въ своемъ мрачномъ кабинетѣ. За день онъ много работалъ, но не ощущалъ никакого утомленія; напротивъ, его самочувствіе было лучше обычнаго. Голова была ясная, хотя до странности пустая: Мэнни казалось, что онъ ровно ни о чемъ не думаетъ, и это было почти пріятно. Слабый свѣтъ, разливавшійся отъ электрической лампочки, прикрытой абажуромъ, былъ недостаточенъ для большой комнаты, и въ углахъ царилъ полумракъ.

Вдругъ у Мэнни явилось впечатлѣніе, что сзади на него устремленъ чей-то взглядъ. Онъ повернулъ голову. Въ самомъ дальнемъ отъ него углу мракъ сгустился и принялъ, сначала неопредѣленно, очертанія человѣческой фигуры; но уже рѣзко выдѣлялись горящіе глаза. Фигура, скользя, стала приближаться и сдѣлалась отчетливѣе. Когда она перешла въ освѣщенное пространство, Мэнни узналъ ее — безъ удивленія, хотя съ отвлеченнымъ сознаніемъ несообразности факта: это былъ инженеръ Маро.

Призракъ съ насмѣшливымъ поклономъ остановился въ нѣсколькихъ шагахъ отъ Мэнни и сѣлъ на свободный стулъ напротивъ.

Онъ былъ таковъ, какъ во время послѣдняго объясненія, съ той же циничной улыбкой; только лицо было гораздо блѣднѣе, глаза ярче, губы краснѣе, чѣмъ тогда, и на шеѣ видна была неправильная кровавая полоса разорванныхъ тканей.

— Мой привѣтъ! — сказалъ онъ. — Мнѣ нѣтъ надобности представляться, вы меня хорошо знаете. Вы не удивлены, потому что, въ сущности, давно ожидаете меня. Да, я — Вампиръ; не спеціально вашъ другъ Маро, а Вампиръ вообще, властитель мертвой жизни. Я принялъ сегодня этотъ образъ, какъ наиболѣе подходящій для нашей бесѣды и, пожалуй, одинъ изъ лучшихъ. Но у меня есть и сколько угодно другихъ; а очень скоро я пріобрѣту еще одинъ, много лучше…

Призракъ остановился и засмѣялся тихимъ, самодовольнымъ смѣхомъ. Затѣмъ онъ продолжалъ: