Инженер страны Советов

– Да бросьте вы, Гейдрих, цитировать здесь доктора Геббельса. Вы сказали одно ключевое слово: стоит. Ваша армия стоит, а мы еще даже не начинали всерьез воевать. Ваше намерение применить отравляющие вещества против Минска, которое вы тут назвали еще одним усилием, нам известно. Как вы думаете, каким будет ответ на применение ОВ против нас? Сколько химических убежищ в городах Германии? Неужели вы думаете, что мы не ответим вам тем же? А есть еще Англия, которая просто из чувства самосохранения также нанесет химический удар по немецким городам. По подсчетам наших специалистов, да-да, Рейнхард, мы все давно уже подсчитали, 60 процентов населения Германии ждет неминуемая, страшная, мучительная смерть. Вы готовы на такой размен?

– Вы слишком хорошо осведомлены для простого командира диверсионного отряда… – В голосе Гейдриха прорезался интерес.

– А вы всерьез считали, что мы поверили в то, что Германия будет соблюдать принятые ею на себя обязательства и Пакт о ненападении вас остановит от агрессии? Мы прекрасно знали, что вы нападете, и усиленно готовились к этому. В том числе собирали информацию. Вы тут с пафосом говорили о победоносной германской армии, но так и не поняли, что влезли в мышеловку, и крышка уже захлопнулась. У вас пока еще остался сыр, но живыми вам отсюда не выбраться. Так что, по большому счету, вы мне не интересны. Я и разговариваю с вами только потому, что считаю вас хоть и врагом, и военным преступником, но все же личностью неординарной.

Вам, конечно, придется ответить за геноцид евреев, за Хрустальную ночь, за провокацию в Глайвице и за многое другое, но, думаю, у вас есть шанс сохранить свою жизнь. Все зависит от вас. Или вы пойдете на сотрудничество, или вас повесят. Хотя лично я отдал бы вас прямо сейчас местным евреям. А они большие выдумщики по части того, как сделать последние долгие часы жизни по-настоящему незабываемыми.

Гейдрих от моих последних слов побледнел.

Как удалось узнать от Гейдриха, прилетел он в Белоруссию для координации мероприятий по расследованию смерти Гиммлера и для подготовки «удара возмездия» химическим оружием по защитникам Минска. А на аэродром, к своему несчастью, приехал навестить старых друзей-летчиков, с которыми летал еще в небе Польши, Норвегии и Нидерландов.

Еще одной интересной новостью было то, что за голову того, кто убил Гиммлера, Гитлер назначил награду в миллион рейхсмарок, три месяца отпуска и поместье в любом месте на выбор. Плюс ко всему убийца стал личным врагом Гитлера номер один. Приятно, черт побери, высоко нас с Гризли оценили фрицы.

А наши планы отправить рано утром самолеты за линию фронта, а самим выдвинуться в сторону Кобрина и далее на Брест рухнули тем же вечером. Небо как-то вдруг заволокло плотными тучами, и на землю хлынул самый настоящий ливень. Я едва успел вернуться в город до того, как дорога, до этого вполне себе приличная, превратилась в жидкую трясину. Взлетная полоса тоже размокла, и теперь после окончания ливня надо как минимум сутки ждать, когда она подсохнет.

В штабе комиссар и генерал-майор Архипов о чем-то беседовали с пожилым мужчиной характерной наружности. Увидев меня, он сказал:

– А вот и командир. Можете обратиться к нему со своей просьбой.

Мужчина тут же встал и, чуть заметно склонившись, представился:

– Здравствуйте, товарищ командир. Меня зовут Авраам Нейльдман. После того как немцы повесили нашего раввина, я старший в нашей общине. Мы хотели обратиться к вам с просьбой принять в ваш отряд наших молодых мужчин. Они давно рвутся воевать, но, как вы сами понимаете, до этого времени не имели такой возможности.

– И вам здравствовать, уважаемый товарищ Нейльдман, – поздоровался я. – И сколько человек изъявили желание присоединиться к нам?

– Шестьсот пятьдесят. Это только мужчин, а еще двадцать шесть женщин и девушек.

Сказать, что старый еврей меня ошарашил, это ничего не сказать.

– Извините, не знаю, как вас по отчеству, – обратился я к нему.

– Моего отца звали Хаим… – Нейльдман вновь чуть заметно поклонился.

– Скажите, Авраам Хаимович, а сколько вообще было человек в гетто?

– Почти пять тысяч. Немцы согнали сюда евреев со всех окрестных селений, – ответил за него комиссар.

– М-да… – Я, задумавшись, покачивался с пятки на носок. Конечно, целый батальон дополнительно нам не помешает, но это если брать людей уже обученных хотя бы стрелять.

Видя, что я не могу принять решение, Нейльдман вновь заговорил:

– Не волнуйтесь, товарищ командир. Все наши люди умеют стрелять из винтовки, а некоторые даже служили в армии.

– Что скажете, товарищи командиры? – обратился я к Богданову и Архипову.

– Надо брать, – сразу же ответил генерал. – Люди не от опасности бегут, а хотят бить врага. Распределим по подразделениям, немного подучим. Вот только что делать с женщинами?