Инженер страны Советов

Он протянул знамя мне. Не до конца осознавая, что делаю, я отбросил в сторону трость и, хоть и с большим трудом, преодолевая боль, опустился перед Святым полотнищем на одно колено и приник губами к краю Знамени. Подняться мне помог подскочивший охранник. Я принял Знамя из рук Буденного и некоторое время держал его в своих руках, чувствуя, как через каждую клеточку моего тела проходит огромный поток энергии.

– Не посрами, полковник Кирсанов, этой святыни! – с этими словами я передал Боевое Знамя в руки командира бригады.

Потом был митинг, на котором выступил комиссар бригады полковник Брежнев, и торжественное прохождение под Боевым Знаменем. Ну и в клубе собрались за накрытым столом отметить это событие и вспомнить боевых товарищей. Мне торжественно вручили спецназовскую кубанку, шеврон с коброй и гвардейский значок. Заодно и выписку из приказа дали, в которой сказано, что я имею право все это носить.

После моего визита в бригаду работа навалилась, словно лавина. В первую очередь это была инспекция предприятий, выпускающих технику для действующей армии. На каждом заводе каждый директор старался как можно больше увеличить выпуск продукции. Часто это достигалось упрощением конструкции и применением более дешевого сырья. Естественно, от этого страдало качество, и с фронта сплошным потоком шли рекламации.

Военпреды на заводах зачастую не справлялись со своими обязанностями в силу общей инженерной безграмотности. Да и дефицит специалистов уже начал сказываться. Хотя война шла совершенно не так, как в моем прошлом, но все же слишком много квалифицированных рабочих ушло на фронт. На их место встали женщины и подростки. Это моментально отразилось на качестве.

У меня на столе скопилась внушительная стопка рекламаций из авиационных частей, в основном штурмовых, с жалобой на периодическое несрабатывание НУРСов в бою. Пришлось собираться и ехать на завод, выпускающий эти самые НУРСы.

Первое, что увидел в цеху, это невысокий паренек, стоящий на сложенных в стопку поддонах из-под кирпича и вытачивающий на токарном станке корпус ракеты. За станком в загородке, укрывшись с головой телогрейкой, на широкой лавке спал еще кто-то, по виду такой же подросток. На мой вопрос сопровождающий меня пожилой мастер пояснил:

– Это мальчишки из ФЗУ. Им до дома после смены добираться далеко, так они прямо тут, у станка, отсыпаются, чтобы туда-сюда не ходить. Вы не смотрите, что они совсем еще пацаны. Это самые лучшие наши работники. Брака у них не бывает никогда.

Еще только войдя в приемную услышал громкие крики, а в кабинете директора застал интересную картину. Здоровенный детина размахивал перед лицом своего начальника какой-то бумажкой и орал во все горло:

– А я требую, чтобы с меня сняли бронь и отправили на фронт! Все равно сбегу, и ничего вы мне не сделаете! У меня двое братьев воюют, один я здесь, в тылу, словно трус какой отсиживаюсь. Вон, Борьку Федотова и Аркашку Сидоркова вы отпустили, а я чем хуже их?!

– Да ты понимаешь, дурья твоя башка, что мне тебя заменить некем?! – не менее громко парировал директор. – Где можно пацанов и баб поставить на работы, я уже поставил, так что даже не проси! А сбежишь, так получишь срок за дезертирство! И не надоедай мне со своими бумажками! И без тебя работы полно!

Меня спорщики попросту не замечали.

– Не имеете права! – Здоровенный кулак ударил по директорскому столу. – Я не дезертир, я на фронт хочу, гадов бить!

– А мне кажется, что вы как раз дезертир и есть, товарищ. Или лучше к вам уже начинать обращаться «гражданин»? – Я оторвался от стены, к которой прислонился, слушая их спор.

Детина развернулся и хотел было сказать явно что-то не самое благозвучное, но, увидев звезду Героя на моем гражданском костюме и солидный ряд орденских колодок, смог только рот открыть.

– Так вот о чем я, товарищи, – как ни в чем не бывало продолжил я, пройдя к столу и усевшись на первый попавшийся стул, – из авиационных частей начали поступать многочисленные рекламации по поводу несрабатывания ваших изделий в боевой обстановке. А это означает сорванные боевые задачи, не уничтоженные техника и живая сила противника. Вы понимаете, какие в первую очередь возникают вопросы, исходя из данных фактов? И пока, – выделил я это слово, – эти вопросы возникают только у меня. До поры до времени. Вы понимаете, о чем я говорю, Федор Павлович? – Я посмотрел на моментально вспотевшего директора.

– Саботаж и пособничество врагу, – прошептал директор завода, дрожащей рукой с зажатым в ней платком вытирая лоб.

– Все верно, Федор Павлович. И пока здесь с вами разговариваю я, а не сотрудники товарища Берии, давайте разбираться в сложившейся ситуации.

– Товарищ Шершнев! – Директор буквально выпрыгнул из-за стола. – Мы приложим все силы, чтобы подобное больше не повторилось. Мобилизуем людей, подключим партийную и комсомольскую организации.