Инженеры

И не припомнить до конца, какие ветры

В лицо на разных континентах дули мне.

Соткались паутиной жизни нити.

А может быть, совсем не нужен этот счет.

Кому, скажите, мог бы предъявить я

За эту жизнь командировочный отчет?

Пункт первый: сколько наломал я дров,

Второй: какую я за это получил оценку,

И в-третьих: сколько произнес я разных глупых слов

И сколько раз я бился головой об стенку.

И сколько раз пообещал — не сделал,

И сколько раз я обманул невольно,

И сколько было пятниц на неделе,

И сколько раз я близким сделал больно!

И сколько дел нечестных сделал я.

Встать, суд идет! Я сам себе судья.

И сам себе я адвокат и обвинитель,

И самому себе даю я показанья,

И самого себя прошу простить я,

И сам себе ищу я оправданья.

Я был советским человеком от рожденья,

Старался очень, был любой похвале рад,

Но, слава богу, за свои раденья

Не получил от власти никаких наград.

Уж слишком часто верил людям я на слово.

Ну как, скажите, жить, когда нет к людям веры?

И никогда не брал чужого.

Быть может, потому не сделал я карьеры?

Мой подзащитный, то есть это я,

Он неплохой, ему простите, люди!

Свидетелем тому — моя семья,

Они ведь все-таки меня за что-то любят!

Свидетелем тому — моя жена.

Попробуйте найти свидетеля построже!

Она, во-первых, мне всегда верна,

А во-вторых, порою говорит, что я хороший.

Свидетельством тому — звонки моих детей.

Ведь раз звонят, так, значит, помнят в самом деле!

Хоть расстоянья далеки,

Нечасто, правда, ну хотя бы раз в неделю.

«Ну как дела, отец?» — «Да, в общем, всё в порядке.

Как внуки?» — «В общем, все при деле.

Как нога?» — «Терплю». Обмен известий краткий.

«Целую». И короткие гудки, как вспугнутые птицы, отлетели.

В мою защиту — то, что я еще кому-то нужен,

Хотя и дожил до седин.

И не всегда, как нынче, я один,

И не всегда я сам себе готовлю ужин.

Ну ладно, хватит хныкать, старина!

Мужчину сопли ведь совсем не украшают!

Глядишь, когда-нибудь приедет и жена,

Она уже приехать обещает.

А завтра будет день, и, может, будет солнце,

И, может быть, всё утрясется!

Ну ладно, в самом деле хватит хныкать, уже поздно, нужно ложиться спать.

Завтра снова напряженный день.

* * *

Светлана приехала через неделю. Самым коротким и удобным путем добраться до Белгорода был поезд Санкт-Петербург — Кисловодск. Он шел через Минск, пересекал украинскую границу и через шесть часов был в Харькове, а там до Белгорода — семьдесят пять километров на электричке или на маршрутном такси.

Вот только украинская полиция… Сергею довелось дважды познакомиться с ней. От Минска он ехал в заполненном пассажирами вагоне, но в Гомеле поезд опустел, и Сергей остался в купе с одной дамой. Даме было около тридцати пяти, она ехала из Питера в Кисловодск — отдыхать и лечиться на тамошнем курорте. Ухоженная и хорошо одетая, она каждый год поправляла свое здоровье на водах и каждый раз летала самолетом до Минеральных Вод.

— Вы знаете, — жаловалась она Сергею, — я плохо переношу перелеты, и на этот раз мне посоветовали ехать поездом. Конечно, дольше и по украинской территории…

Поезд остановился на полустанке, и сразу загрохотали торопливые шаги в коридоре: «Таможенный досмотр, таможенный досмотр, всем оставаться на своих местах». Дверь купе распахнулась, и в купе вошли двое.

Пограничники были одеты в форму защитного цвета, штаны мешком, тяжелые ботинки и кепи с выдающимися вперед козырьками. Оттопыривающиеся кобуры и дубинки на поясах. Сергею некстати они показались похожими на полицаев, как их показывали в советских фильмах про войну. Сергей полицаев не заинтересовал: легкая сумка с домашними вещами, а вот на его спутницу тот, что был повыше, уставился тяжелым взглядом.

— Пограничный и таможенный контроль, приготовить документы и вещи для досмотра.

— Ну-ка, — бросил он Сергею через плечо, — выйдите в коридор.

Дверь купе захлопнулась, и Сергей добрых десять минут топтался у темного окна вагона. Когда двое полицаев торопливо проследовали мимо, оставив распахнутой дверь купе, Сергей застал там картину разбоя: оба чемодана Валентины, так звали даму, были растерзаны, и интимные вещи женского туалета раскиданы по полкам. Валентина горько рыдала:

— Это же форменный беспредел. Они ограбили меня, забрали у меня почти все деньги, что я экономила целый год на лечение. И это стражи порядка? Коршуны без совести и стыда. И с чем я поеду в Кисловодск?