Инженеры Сталина: Жизнь между техникой и террором в 1930-е годы

Гайлиту крупно повезло — он отделался взысканием. Гайлит — один из тех, кто активно вступался за инженеров, которым грозила опасность. Будучи главным инженером и заместителем директора ролховского алюминиевого завода, он вместе с директором завода д. И. Коолем 15 мая 1937 г. написал письмо секретарю ЦК Андрею Длександровичу Жданову (1896-1948) и преемнику Орджоникидзе Валерию Ивановичу Межлауку (1893-1938), протестуя против увольнения руководителей глиноземной фабрики, где случилась авария: «На нашей фабрике арестован ряд лиц, которые подозреваются в ведении вредительской работы. Эти лица не пользовались у нас особым доверием, и мы не увольняли их только потому, что у нас не было для них замены. Все это хорошо. Но теперь мы несколько дней назад получили распоряжение об обязательном увольнении важнейших руководителей, хотя какие-либо факты об их вредительстве нам неизвестны. Трудности 1936 года, вызванные нехваткой сырья, не являются следствием работы этих трех людей. Невзирая на личную боль, мы выполнили указание "органов" и уволили всех троих. Но то обстоятельство, что мы доверяли им, воспитали их, как многих других молодых специалистов, наполняет нас печалью… Теперь нас обвиняют в том, что мы покрываем этих людей, хотя сам фабричный коллектив до последнего времени считал их честными… Кроме того, фабричная общественность требует увольнения главного электрика по социальным причинам, хотя не может указать какие-либо упущения в его работе, а также главного бухгалтера и начальника финансового отдела. Каждому кто знаком с фабричной жизнью, ясно, что тем самым выполнение производственной программы фабрики ставится под угрозу»^{1583}. Гай лит и Кооль изъяснялись общепринятыми формулировками и в принципе соглашались с арестами, дабы представить дело тех, кого они отстаивали, как исключение. Тем не менее они сами попали под подозрение как «защитники врагов народа». Ленинградский обком 17 июня 1936 г. исключил Кооля из партии. Гайлита обязали составить «конкретный перечень мер по ликвидации последствий вредительства». Всего через несколько дней Кооля арестовали, а секретарь местного парткома Мелкишев на собрании попытался добиться исключения Гайлита. Однако работники не повиновались ему и проголосовали только за строгий выговор с предупреждением — «за защиту врага народа и утрату политической бдительности»^{1584}.

Случай с Гайлитом показывает, что, если работники стояли друг за друга, им с успехом удавалось защитить своих сотрудников. НКВД мог хватать отдельных ИТР, но арестовать целый рабочий коллектив было все-таки трудновато.

г) Бессловесность

В условиях, когда угроза арестов нависла надо всеми заводами, фабриками, институтами и учреждениями, когда каждое утро кто-то из коллег не приходил на работу, потому что ночью его забрали, среди инженеров расползался страх^{1585}. Но мало кто в состоянии подробнее отобразить эту обстановку. Большинство словно лишилось дара речи — они ограничиваются тем, что приводят пару фактов, которые вроде бы должны говорить сами за себя. Если существовали особый язык для рассказов об успехах индустриализации и особый язык для обличения «вредителей», то язык для описания ужаса времен Большого террора в Советском Союзе так и не развился. Вместо него сложился своего рода код, появился ряд устойчивых понятий и выражений, позволяющих говорить о терроре, не называя его своим именем. Этот разговор намеками и шифром, умолчаниями и эвфемизмами продолжается и в воспоминаниях инженеров.