Инженеры

— За мое почтение любая девка наденет. Поберегай их, надольше хватит… Со скрипом, что ли?.. Дорогая обувь всегда со скрипом… Не пляши в них, а то разобьешь… А на курцы ступай в них… За партой сидеть — не глину рыть.

Провожая ребят на курсы, старик радовался их достатку и поучал бережливости, как в былое время поучал своего сына. Теперь он не чувствовал себя нищим, заброшенным и безродным приживальщиком, у кого нет ни крова, ни родни, ни собственной силы. Нынче у Парфена Томилина было все, на что имеет право человек!..

В палатку вбежал незнакомый парень с фонарем в руке.

— Где люди? — задыхаясь спросил он, и поднятый над его головой фонарь осветил пустые койки.

— Вот я есть, — вскочил Парфен, встревожившись крайне. — А кого надо? Ребят? Они на своем месте, ежедень учатся… Скоро придут… в пятнадцатом бараке они… али чего случилось?

— Да, в гавани… цемент… Давай, беги за ними, чтобы все в гавань!.. сейчас же! — Он побежал луговиной, размахивая огнем, и светлое пятно по земле бежало с ним вместе.

Парфен, весь дрожа, искал в потемках свою шапку, да так и не нашел. Чтобы сократить путь, он направился прямиком, натыкаясь на пни и обрубки бревен, попадавшиеся на пути.

В длинном коридоре барака было пусто: чуточку приоткрыв первую дверь — их было тут много, — он увидел незнакомых людей, сидевших за столами. Своих тут не было никого; он взялся за ручку следующей двери, но она открылась сама — и прямо на него надвинулась высоченная фигура. Парфен отскочил почти в страхе. Человек с какой-то тяжелой медлительностью вынимал из портсигара папироску. Он был черен, курчав, с беспокойным сердитым и острым взглядом, бритый, с крупным лицом.

Он шел по коридору, попыхивая дымом, мягко скрипя новыми сапогами. Это был инженер, начальник гавани Штальмер.

Парфен робел подойти к нему, но тот сам поманил его:

— Вам кого нужно?

— Ребятки тут мои занимаются… А их в гавань требуют…

— Что там такое?

— Чего-то неладно… дежурный нарядчик прибегал… а что — впопыхах не сказал мне… Вот я и того… оповестить, мол…

— Иди. Я скажу им.

Парфен поглядел на него снизу вверх, подождал и пошел обратно. Но, пройдя половину пути, подумал, что он не сделал того, зачем его послали, и, ругая себя за оплошность, вернулся снова в барак. Но ни в коридоре, ни в классах не увидел Штальмера.

Была перемена, в коридоре теснилась толпа, окружив молодого парня в белой кепке и зеленой тужурке военного образца. С ним говорил Володька Сенцов, а рядом стоял Сережка, которого пять дней тому назад приняли в комсомол вместе с Настей Гороховой.

— А меня когда же? — спрашивал Сенцов. — Работа налицо, а все еще заявление мое лежит.

— Скоро, скоро, — отвечал ему комсомольский вожак и, оглядывая всех, поднял руку: — Товарищи! Последнего урока не будет… Тревога в гавани!.. Тонет баржа с цементом… Мне сейчас звонили оттуда… Все, как один, пойдем! Бригадиры, по местам! — резким голосом призывал он столпившихся вокруг него курсантов.

В раскрытые настежь двери толпа хлынула за ним на улицу, увлекая и Парфена. Откуда-то появились фонари, здание загудело беспокойными голосами. Народ двигался дорогой в гавань, теснясь в нестройных колоннах.

Парфен даже не думал, зачем он идет, нужен ли будет в гавани и что ему скажет Володька, если узнает, что палатка осталась ночью без надзора?.. Он шел вместе со всеми и боялся одного лишь — как бы не отстать от других!.. Задние наступали ему на ноги, торопили, и Парфен старался шагать как можно быстрее…

На перекрестке влилась еще большая группа людей, шли торопливо, не в шаг.

Низенькая, едва заметная во тьме, женщина с фонарем стояла у дороги, пропуская мимо себя строителей, и громко, во весь голос, окликнула:

— Мокроусовская бригада здесь?!

После длинной паузы кто-то ответил: — Нету!

Теперь Парфен узнал по голосу, что это — Варвара Казанцева.

Она потерялась позади во тьме, и только часом позже Томилин увидел ее на барже, когда разгружали цемент.

Проводив своих, Варвара тут же пустилась на розыски мокроусовской бригады, — но та жила в разных местах, да и сам бригадир обитал где-то в землянке, неподалеку от Ключихи. Все спали, землянки были заперты, и она долго стучалась в одну, прежде чем открыли ей.

Молодая работница — в одной рубашке, с растрепанными волосами, с пунцовым, решительным лицом, — загородила собой вход в землянку…

Но полуночная гостья пришла не за тем, чтобы воевать за милого дружка с этой дородной бабой, которая, очевидно, готовилась встретить свою соперницу.

— Таких здесь нет… Тревожат, когда не надо. — И дверь захлопнулась.

Пришлось Варваре стучаться в соседнюю: тут ей указали на землянку напротив. Проходя, она заметила свет в щели, и старческий голос будил негромко: — «Вставай а ты, вставай, доспишь после. Ведь давно приходил человек и просил по совести».

Очевидно, кто-то уже до нее предупредил их. На стук ее вышел Иван Забава.

— Собираются. Вы напрасно трудились… А что там такое приключилось?

— Баржа тонет, а в ней цемент… Живей, живей, — торопила она у порога.