Инженю

— Ах, ваша светлость, добьетесь вы успеха или нет, я все равно клянусь, что буду вечно вам признателен!

— Полноте! Разве вы и без этого не преданы мне?

— Телом и душой, мой принц.

— Когда-нибудь вы прольете ради меня свою кровь, быть может, даже пожертвуете жизнью! Так вот, в тот день вам придется заплатить мне слишком дорогую цену, а пока удовольствуемся задатком!

Кристиан, не говоря ни слова, жестами и мысленно дал клятву верности графу, что и изобразилось на его честном лице.

— Да, я уверен в вас! — с улыбкой воскликнул граф д'Артуа. — Ну, теперь выслушайте меня.

Кристиан стал слушать с удвоенным вниманием.

— Вы чертовски мучились, придумывая похищение, развод, убийство, дуэль — называйте это как угодно, — чтобы добиться чего? Того, чтобы эта малышка принадлежала вам, и только вам.

— Да, вы правы, ваша светлость.

— Хотя вы старались изо всех сил лишь потому, что пытались найти добродетельный способ отнять эту женщину у мужа.

— Да, я действительно искал самый добродетельный способ; это, наверное, смешно, но тем не менее правда.

— Хорошо, судите сами… Сначала вы толковали мне о похищении. Но в этом случае вы отнимаете у дочери отца, а у отца — дочь. Я уже не говорю о скандале — этот вопрос нами решен. Да, вы мне сказали, что папаша Ретиф будет жить вместе с вами; полагаю, что, если бы он так поступил, с его стороны это было бы не особенно добродетельно. Вы мне возразите, что подобная мораль излагается в его книгах, и он будет вправе считать для себя возможным делать то, о чем пишет; но, скажем откровенно, — у меня тут есть несколько его томиков, которые я не держу на видном месте, — эту мораль папаши Ретифа не назовешь безупречной. Я прочел почти все, что он написал: это не так остроумно, как у Кребийона-сына, зато еще более непристойно; вы понимаете, что я не хочу ругать литературу нашего тестя. Я говорю «нашего тестя», ибо, как вы сами знаете, Кристиан, я чуть было не женился на его дочери.

Неиссякаемая веселость молодого принца, благодаря которой он легко покорял все сердца, наконец-то вырвалась на волю.

Собеседники слишком долго оставались серьезными.

— Я продолжаю, — сказал граф д'Артуа. — Вы признали, что ваш первый способ, то есть похищение, аморален?

— Увы, да!

— Перейдем к разводу. Развод, или разрыв отношений, состоит из кляуз, крючкотворства адвокатов и невнятной судебной писанины, известной под названием мемуаров. Вы напечатаете мемуар, в котором, стремясь оправдать Инженю, обольете грязью ее мужа; муж опубликует мемуар, в котором, оправдывая себя, обольет грязью вас; жена тоже выпустит мемуар, в котором она сама вымажет себя грязью, и этого достаточно, чтобы ее не пожелал ни один порядочный мужчина. Да, это неизбежно!.. Ведь от всего, во что вгрызаются зубами четыре адвоката, Кристиан, остаются лишь обглоданные кости. Ответьте мне, разве морален этот законный способ, который в конце концов, это несомненно, вымажет грязью всех и, может быть, лишь укрепит права господина Оже на его супругу?

Кристиан опустил голову.

— Рассмотрим третий способ, каковым является дуэль, — продолжал принц. — Так вот, по моему мнению, он самый неразумный из всех. Вы вызываете этого человека на дуэль, не так ли? И делаете это, будучи уверенным в том, что убьете его!

Кристиан пытался что-то возразить, но принц жестом потребовал молчания и продолжал разглагольствовать: