Инженю

— В этом случае произойдет одно из двух, — рассуждал принц. — Либо вы будете совершенно счастливы, либо с вами этого не случится. Последнее предположение я отбрасываю как невозможное и невероятное, потому что на вашей стороне молодость, любовь и терпение, потому что мадемуазель Инженю ни в чем вам не откажет, а вы со своей стороны постараетесь не быть жестоким и примете от нее то, чем она вас одарит. Поэтому вы, мой дорогой Кристиан, будете вполне счастливы. Вы богаты, а если нет, то мой кошелек в вашем распоряжении. Теперь мы настоящие друзья; рассчитывайте на меня в пределах трехсот луидоров, которые я каждый год буду выплачивать вам начиная с сегодняшнего дня: это вознаграждение вы заслужили. Для денег в любви невозможного нет: я не из тех людей, кто утверждает, что за деньги мы можем купить любую женщину: для этого у меня слишком большой опыт. Но если у нас есть желанная женщина, то деньги странным образом помогают ее сохранять. Итак, вы устраиваете Инженю волшебное гнездышко; вы наряжаете ее как герцогиню; теперь вокруг нее все, что может сделать ее счастливой; вы должны устроить так, чтобы ваши щедроты предназначались только ей, а муж подыхал от голода и жажды, завидуя благополучию жены. Сделать это проще простого: если Инженю будет обедать с вами, на вашей отдельной квартирке, она без отвращения будет терпеть все лишения семейной жизни с Оже. Тот, поняв, что с жены ему взять нечего и продать ее он не может, уберется прочь, совершит в отношении Инженю какое-нибудь преступное деяние и окажется виновен; тогда мы, не теряя ни минуты, с помощью суда упрячем его в надежное местечко. Ему не останется ничего другого, как винить во всем лишь себя самого; над ним будет устроен процесс, а приговоры подобного рода не выходят за пределы судебных стен.

Кристиан одобрительно кивнул, а принц рассуждал дальше:

— Или господин Оже что-то украдет, а он на это очень даже способен! Тогда другой процесс, другая возможность отправить его за моря в качестве помилования. Тем временем вы будете наслаждаться счастьем с его женой три-четыре часа в день, чего вполне достаточно для мужчины, занятого каким-либо нужным или благородным делом. Вы осчастливите женщину и подарите радость папаше Ретифу. Эта женщина будет принадлежать вам, одному вам, и все силы воображения вам придется тратить лишь на то, чтобы сохранять в неприкосновенной тайне ваши свидания. Для этого, я повторяю, у меня есть несколько домов, и вы выберете тот, что вам понравится, но тот, куда днем приходят работать женщины: это замечательное средство для бедной работницы, вроде Инженю, которая ничего не пожелает брать у своего мужа и тем самым будет обязана благополучием только себе самой. Я откровенно изложил вам мою философию. Вы счастливы, абсолютно счастливы, и вам больше нечего желать в этом мире. Что может быть прелестней, не правда ли? Заметьте, что это гораздо нравственнее и менее вредно для общества, чем все те способы, о каких вы сейчас упоминали. Ну что, вы купаетесь в блаженстве, не правда ли?

Кристиан сделал жест, который должен был означать, что он действительно достиг блаженства и полностью счастлив.

— Подумайте, — продолжал принц, — сами выберите место, время и рассчитайте сроки… Сколько, по-вашему, должна продолжаться такая жизнь? Ну, конечно, долго, не так ли? Бесконечно! Прекрасно, будь по-вашему! Я щедр, если дело касается моих друзей. Вы требуете невозможного, я вам его дарю: у вас будет год.

— Так мало! — воскликнул Кристиан. — Я желал бы всю жизнь!

— Мы рассуждаем здраво, а вы жаждете безумств! Ладно, пусть два года… Вы увлечены и начинаете бредить! Ну, положим три. Представим, что ваше счастье длится три года. Чудесно! И тут вы начинаете задумываться. Инженю по-прежнему Инженю — это прекрасно; но, в конце концов, все приедается! Вы выбросили кучу денег на ветер; господину Оже это принесло нескольких детей; вы размышляете, повторяю я, а раздумья — это смерть любви. Любовь умерла! Вы берете свое годовое жалованье и отдаете мадемуазель Инженю, она же госпожа Оже; вы назначаете содержание детям господина Оже, возвращаетесь жить к вашей матушке и женитесь на женщине с пятьюстами или шестьюстами тысячами годового дохода, которую я держу для вас про запас; вам дают полк; я отправляю вас на войну; вы получаете крест Святого Людовика; я объявляю одно из ваших владений маркизатом, даруя вам тем самым титул маркиза. Как вы считаете, умею я придумывать романы, а? Разве я не заслуживаю того, чтобы войти в семью Ретифа?

И принц подчеркнул эту неожиданную веселую выходку раскатом сердечного смеха.

Кристиан улыбнулся и потупил голову.

— Вы, ваше высочество, забываете, что изволите говорить с влюбленным, а влюбленные — люди больные, — заметил он.