Инженю

К несчастью для г-на Оже, его королевское высочество в тот вечер был в плохом настроении: он проиграл две тысячи луидоров герцогу Орлеанскому, устроив состязание французских лошадей с лошадьми английскими; ему пришлось также выслушать целую проповедь короля, упрекавшего его в неверии в Бога, а королева обиделась на него за то, что он проявил невнимание к королю.

Поэтому в тот вечер принцу было трудно угодить.

Все это Оже знал, но он уже не имел возможности выбирать ни время, ни настроение своего господина.

Оже просил всего две недели, чтобы добиться успеха; шел уже семнадцатый день, и принц, укладываясь в постель, приказал:

— Целую неделю я не слышал о господине Оже; пусть ко мне приведут этого подлеца, чтобы я надрал ему уши!

Поскольку г-н Оже, на его несчастье, был нелюбим всеми слугами графа, то лакей кинулся вниз по лестнице, чтобы поскорее исполнить этот приказ его королевского высочества. Лакей едва не задохнулся от одышки, и через десять минут после того, как был отдан приказ, г-н Оже стоял в прихожей графа д'Артуа.

Когда он предстал перед его королевским высочеством, принц, сильными ударами кулака взбив подушку, пытался, подобно Меркурию, найти удобное положение для спины.

— А, это вы, господин Оже! — воскликнул граф. — Наконец-то явились! Право же, это большая радость! Я думал, что вы уехали в Америку… Надеюсь, вы принесли мне добрые вести?

Оже ответил печальным и долгим вздохом. Принц все понял и спросил:

— В чем дело? Значит, вы не доставили мне эту девушку?

— Сожалею, ваша светлость, — ответил несчастный гонец любви, — увы, нет!

— Позвольте узнать, почему?

— Потому что на меня, ваша светлость, обрушились все беды мира сего.

И Оже самым жалобным образом поведал о свалившихся на него неприятностях.

Граф выслушал его без всякого сочувствия. Оже впал в отчаяние: на лице принца не изобразилось никакого сочувствия по поводу множества пережитых им неудач.

— Вы дурак! — вспылил его королевское высочество, когда Оже закончил свои разглагольствования.

— Вы правы, ваша светлость, — поклонившись, согласился он. — Я сам уже давно в этом убедился.

— Но вы не только дурак, вы плохой слуга!

— Ах, нет, ваша светлость…

— Негодяй!

— Позвольте, ваша светлость!..

— Последний из мужланов!.. Как! Вам мало того, что вы потерпели неудачу, вы еще порочите мою ливрею, которая и так не слишком популярна, позволяя избивать себя палками?

— Но, ваша светлость, это не моя вина, это рок.

— Если бы я считал вас виновным, я непременно выдал бы вас, скажу даже больше…

— О ваша светлость, большего вы не можете сказать!

— Нет, могу, сударь! И в том случае, если за вами явится полиция, я не помешаю ей повесить вас.

— Это будет суровым наказанием за ту боль и те труды, что я претерпел ради вас, ваша светлость.

— Хороша боль! Велики труды заполучить девчонку! У нее нет поддержки, нет связей, а в телохранителях — калека!

— Но нас, моего товарища и меня, били по ребрам не калеки, ваша светлость.

— Можно один раз получить взбучку, я это допускаю; но это лишний довод, черт возьми, чтобы попытаться взять реванш.

— Это дело нелегкое, ваша светлость: на ноги поднят весь квартал.

— Довод ничтожный! Где не берет сила, побеждает хитрость.

— Старик-отец — настоящая лиса, ваша светлость.

— Мы избавимся от отца.

— Невозможно! Этот писака сделан одновременно из железа и ваты.

— Что вы имеете в виду?

— Он крепок, как железо, когда наносит удары, и мягок, как вата, когда их получает.

— Мы прельстим дочь.

— Но, ваша светлость, прежде чем прельстить дочь, необходимо с ней поговорить или, по меньшей мере, ее увидеть.

— Значит, вы лишены всякого воображения! — вскричал разъяренный граф. — Вы просто беспомощная скотина, тупое животное, мужлан в любви! Вы хуже какого-нибудь савояра! Глупее какого-нибудь овернца! Я готов держать с вами пари, господин Оже, что любой, кого я найму, любой посыльный из подворотни сделает то, что вам не удалось, и, более того, к вашему стыду, сделает успешно.

— Я смею полагать, что не сделает, ваша светлость.

— Но позвольте, сударь, как тогда добивались своего Бонтан, Башелье, Лебель — эти герои? Каким образом действовал камердинер регента? Секретарь господина де Ришелье? Можно ли привести пример, чтобы Башелье или Лебель, Бонтан или Раффе хоть однажды упустили женщину? Разве во времена регента не было Монсо? А во времена Людовика Пятнадцатого не было Оленьего парка? Это невозможно! Что значит, сударь, невозможно?.. И, черт побери, королю или принцу приходится впервые слышать это слово.

— Однако, ваша светлость, если события вынуждают…