Инжиниринг. Истории об истории

Все сотрудники объединения проходили специальные курсы по особенностям внешней торговли. Я уже не говорю о языковых и других курсах — мы не стеснялись садиться за парту. И ведь не за такие уж большие деньги работали. Потому что не только за материальный вопрос бились — еще и за идею. Был живой творческий интерес, ответственность. И все работали, не считаясь со временем, без баловства и воровства, на результат. Все было четко, ясно, прозрачно. Вся работа объединения находилась под пристальным вниманием ЦК, Совмина. Ефим Павлович Славский, глыба атомной промышленности, Петр Степанович Непорожний, министр энергетики СССР, формировали такую политику, организовывали этот порядок на самом высоком уровне, потому требования были очень высокие, расслабляться особенно не давали.

Самыми напряженными переговорами кажутся те, которые ведешь ты сам. Разные бывали ситуации. Партнеры иногда создавали видимость переговоров или театр устраивали, настоящие ценовые спектакли. В обморок падали, лекарства пили. «Ай-ай-ай, так не может быть!» — и в обморок.

Наиболее ответственными и сложными были переговоры с немецкими партнерами.

Потому что, если мы с ними договаривались о чем-то, это становилось прецедентом, который не подвергался сомнению. Ни болгары, ни чехи — никто уже не спорил: то, что мы согласовали с немцами, считалось нужным и правильным. Но договориться с ними было запредельно трудно.

Был у меня визави Скотки, я с ним очень много работал. Он — ценовик, и я — ценовик. Он покупатель — я продавец. Он хочет подешевле — я хочу подороже. Поэтому антагонизм всегда между нами был, но с годами мы научились приходить к компромиссу. Он понимал, что меня устроит, я — что его.

Как правило, переговоры мы вели вместе с Львом Николаевичем Злобиным, у которого я был заместителем в их представительстве, как сейчас помню, на Мосфильмовской. На повестке дня — подписание контракта, разница в цене очень большая, сроки поджимают, а о сумме никак не можем договориться.

Всю ночь сидели, и вот мы устроили спектакль — мол, плохо стало: выходили в коридор, делали вид, будто пьем что-то типа валерьянки, а на самом деле советовались. И немцы лицедействовали, это всем известно, чтобы добиться своей цели. В результате все-таки нашли компромисс и договорились.

А один раз даже чуть ли не бросались друг в друга пепельницами — бывали и такие моменты. Горячились. Но и пепельницами замахивались как-то по-джентльменски, что ли. Все понимали. Ты говоришь: «Сто рублей», а он: «Пятьдесят». И так изо дня в день, порой надоедало. Хочется найти какой-то компромисс, но не можешь, пока он не сдвинется. Кто первый уступит, тот и проиграл. Так обычно бывает во внешней торговле. Ты сделал предложение, тебе сделали контрпредложение, и стоите. Каждый привел свои доказательства — и опять стояние, если разница большая.

Это целая наука — вести переговоры так, чтобы добиться того, что у тебя утверждено. И для этого был у нас очень строгий порядок. Мы не экспромтом выступали — перед встречей делали основательные расчеты, утверждали их у президента. Расчет — это минимальная цена, которую ты можешь написать в контракте. Не дай бог, ты ниже спустился — сразу, как шутят, «секир башка». Этого не допускалось ни в коем случае. А если это все-таки происходило, то тогда докладывали, обосновывали и только потом принимали решение. Но такое бывало очень редко.

Финский контракт

Особо надо выделить наш опыт по подписанию и реализации контрактов на строительство АЭС «Ловииса» в Финляндии.

Впервые мы столкнулись с партнерами из капиталистической страны и с их порой специфическими для нас требованиями как по структуре контрактов, так и по условиям их реализации.

На мой взгляд, финские специалисты многому научились у нас. Они очень внимательно относились к нашему опыту, перенимали его. Впрочем, процесс был взаимным. Мы, например, через общение с финскими коллегами лучше поняли требования мирового рынка. Опыт сооружения и эксплуатации АЭС «Ловииса» в дальнейшем пригодился нам как при разработке новых проектов ВВЭР, так и при их реализации.

Без преувеличения, это был для наших инженеров и конструкторов уникальный опыт международной кооперации. Российская сторона отвечала за поставку всего оборудования АЭС Это целая наука — вести переговоры так, чтобы добиться того, что у тебя утверждено. И для этого был у нас очень строгий порядок. и монтаж первого контура реактора, турбины и генератора, а также за выполнение пусконаладочных работ и ввод станции в эксплуатацию.

«Ловииса» — первая школа строгого отношения к качеству, которую мы прошли. На стройках, которые мы организовывали в Болгарии, ГДР, отношение к качеству было менее жесткое. Финны же не жалели ни денег, ни времени на то, чтобы все было только по первому разряду. Мы в результате этого были вынуждены сформировать на «Ловиисе» свою группу приемки оборудования — 60–70 человек, которые осматривали буквально каждый насос или арматуру, чуть ли не разбирая, и находили столько брака, что если бы отдали в монтаж…