Инжиниринг. Истории об истории

Судьба привела меня в «НИАЭП» (тогда — Горьковское отделение «Теплоэлектропроекта») окольными путями. С юности я мечтал попасть на подводный флот. Но поскольку со зрением было не все благополучно, я поступил на физтех, группа 65-фт-1. В то время физтех НГТУ был ориентирован на судовые энергетические установки, атомная энергетика только рассматривалась в перспективе. Закончив физтех и пройдя практику в Комсомольске на Амуре на судостроительном заводе, я стал работать в области судостроения на заводе «Красное Сормово», в отделе автоматики. Занимался наладкой и настройкой АСУ, КИПом, системами управления энергетической установкой, системами маневрирования атомных и дизельных судов.

Наши люди в АЭПе

К 1985 году возникло ощущение, что программа военного судостроения потихоньку сворачивается. США консервировали часть своих подводных лодок, мы часть своих. Программа предприятия была сокращена. Я понял, что надо менять профиль работы. Второй побудительный момент — моя супруга построила кооператив в Кузнечихе, а это в 20-ти километрах от «Красного Сормово». Меня это не устраивало. Большая потеря времени, а работали по 12–16 часов.

В то время в Теплоэлектропроекте начинал свою яркую карьеру мой товарищ по учебе, Владимир Лазаревич Кац, и я подумал, не пойти ли и мне туда. Когда готовился к переходу, нашел еще несколько знакомых фамилий, которые также учились на физтехе, и понял, что, наверно, в этом институте можно приложить свои усилия в области развития и проектирования объектов использования атомной энергии.

Рекомендаций у меня не было. Просто зашел в отдел кадров, представился, рассказал, чем занимался, спросил, требуются ли специалисты с моим опытом и стажем работы. Меня отвели к начальнику ДКБ-3 Юрию Ивановичу Горкову. Оказалось, что какое-то время он тоже работал на заводе «Красное Сормово». Я воспринял это как знак судьбы, и принял окончательное решение.

Предложили поступить в отдел «Автоматизированных систем управления». Поскольку на заводе мне то же в основном приходилось заниматься системами управления, я неправильно истолковал специфику работы отдела, из-за этого пришлось переучиваться и первое время работать в очень напряженном режиме. Дело в том, что на заводе я имел дело непосредственно с «железом», с оборудованием, здесь же пришлось работать «карандашом», то есть заниматься разработкой чертежей систем управления, фактически чистой проектной работой.

Женский взгляд на АСУ

Естественно, пришлось кое в чем переучиваться. Приобретать новый опыт, изучать специальную литературу. Но в итоге освоился. Пришел в институт все-таки не мальчиком. За плечами был большой опыт работы. И руководить мужскими коллективами приходилось — до 100 человек, здесь же, даже в процессе строительства объекта и при сдаче, рабочая группа не превышала 20–30 сотрудников. Так что с этой точки зрения вопросов не было. Очень мне помогли в это время Валентина Степановна Левченко, Ольга Владимировна Юридинская, Людмила Александровна Зельцова, Пазова Надежда и другие девушки из нашего коллектива. И, конечно, начальник отдела Николай Петрович Даринов.

Поступив в подотдел ДКБ-3, я несколько удивился тому, что коллектив — женский. И надо сказать, что с тех пор все коллективы в институте, в которых я работал, были, в основном, женские. Впрочем, в то время это было типично для большинства проектных институтов гражданского профиля. На заводе же был сугубо мужской коллектив. Так что и в этом смысле пришлось перестраиваться.

Я был принят на должность ведущего инженера — приходилось руководить и в тоже время вписываться в работу, изучать все тонкости и особенности такой специфической области как проектирование АСУ атомно-энергетических объектов.

В 1985, в июне, я пришел на должность ведущего инженера, а уже в 87-ом был назначен на должность начальника бюро электротехнического отдела.

В тот период, когда я пришел в Институт, основными объектами были: Калининская АЭС, Ростовская АЭС, и мы завершали, это был 85–86 год, в тесном взаимодействии с разработчиком реакторной установки — Нижегородским АКБМ — проектирование Воронежской АСТ. К сожалению, работы по этому уникальному проекту, вскоре после Чернобыля, были остановлены в связи с проведенным в Воронеже референдумом о закрытии стройки, а в 90-м году окончательно прекращены. Хотя строительная готовность Воронежской станции была где-то 80 %, и это очень обидно.

Имея опыт настроечных и наладочных работ, несколько раз выезжал на Калининскую атомную станцию, на разбор остановов. Там не было аварийных ситуаций, но остановки по различным причинам случались. Большая практика по настройке систем автоматики на «Красном Сормово» и уже приобретенный опыт проектной работы в институте, помогали достаточно неплохо справляться с ситуацией на действующем энергоблоке.

ГИП (главный инженер проекта)

В 90-м году, т. е. через пять лет работы в производственном отделе, был назначен на должность заместителем ГИПа по Ростовской атомной станции. ГИПом по Ростову был Вячеслав Борисович Касаткин. Очень сильный ГИП, сейчас он на пенсии.