Иоанн Грозный (СИ)

         Прославлялся Борис как строитель. При нем были заложены или возобновлены многие  города: Цивильск, Уржум, Царево-Кокшайск, Царево-Кунчуйск, Саратов, Переволока, Царицын, Ливны, Курск, Воронеж. Астрахань была обведена каменною стеною. В Москве положена Белогородская стена вокруг  пригорода.

         Во внешних делах Борис продлил мирные договора с Польшей и шведами. Он смирился с потерей портов на Балтике. Взамен отстроил Архангельск на Белом море.  Борис в согласии с желаниями Европы переориентировал Московию с запада на юг. Сын скончавшегося Максимилиана Рудольф, император Священной Римской империи, вместе с папою  Климентом VIII тогда вновь посылали на Русь легата, теперь именитого Александра Комулея, аббата Моненского, для снисхождения, если не страны, то двора, к католичеству. Легат уговаривал окружение Феодора и его самого, то в скипетр, то в державу игравшегося, подтвердить царский титул у папы и тревожить набегами турок, то есть крымчаков, в дела же европейские не лезть. Годунов обещал крымскую войну, да не  начинал. Все же повел переговоры с персидским шахом о совместном ударе на османов. По переговорам получил в дар от шаха желтый яхонт весом в сто золотников, седло Тамерлана, латы и шлем.

         Царство Бориса при Феодоре стали четырнадцатью благословенными годами. Государство наслаждалось миром. Богатые процветали, бедные не доводились до низложения риз. Урожаи поддерживали минимум, принимаемый простым человеком  за достаток. Воинские наборы не обезлюдивали, в том не имелось нужды: поляки и шведы удовлетворились ливонскими приобретениями,  хан же затих. Борис границ не расширял, кроме саморасширяющейся Сибири, где без боя занимались богатые, малонаселенные территории.

         В 11 часов вечера 6 января 1598 года патриарх Иов, приобщая Святых Тайн, помазал отходящего царя елеем. 7 января Феодор испустил дух без судорог и трепета,  уснув натешившимся ребенком. Феодора положили в церкви Михаила Архангела подле отца и брата. Ирину, ангела кротости, внесли проститься с мужем на руках. Она рыдала, виня себя в бездетности: «Я вдовица бесчадная! Мною гибнет корень царский!» Требовала немедленного лелеемого пострижения. Над  головой Ирины вертелись оставшиеся в небрежении  говорливые снегири, последняя незадачливая Феодора утеха.

         Мстиславские не заявляли о правах на престол по греху незабытого  служения Литве. Ближним по родству в доме святого Владимира стоял Василий Шуйский. Выходило ему и царствовать. После короткого брака с Еленой Михайловной Репниной, умершей вместе с младенцем в родах, Годунов настоятельно рекомендовал ему не жениться более. Шурин Феодора удостоверял запрет Иоанна жениться и иметь потомство Василию Шуйскому и Федору Мстиславскому, старшим в претендовавшим на престол родах. Шуйский и Мстиславский вынужденно подчинились. Обоих не пускала во власть сложившаяся за четырнадцать лет подле трона Феодора элита.

         С Лобного места народу объявили: умерший царь поручил «строить душу» патриарху Иову, шурину Борису и двоюродному брату Федору Никитичу Романову при царице Ирине. В Англии, от Иоанна – ориентир, не в первый раз и который год правила женщина. Но Россия - не  Англия.

         После сорокадневного «правления» Ирина удалилась в Новодевичий монастырь. Ей утомилась руководством брата. Мягкость не позволяла отказывать, совесть - соглашаться. Борис никогда не предлагал противного, и все-таки подсказки омрачались мирским, насквозь переплетенным с выгодой семейства. Ирина постриглась под именем инокини Александры - весть поразила Москву громом. Народ, сановники, дворяне, купцы и  посадские шли на Новодевичье поле, падали коленопреклоненно, заклинали не оставлять  в сиротстве. Ирина могла править черницей, но она отказалась.

         Государственный дьяк и печатник Василий Щелкалов предложил взять узды правления Думе. Партия Годунова  не желала слышать, сославшись на присягу Ирине, которую успели дать. Патриарх Иов первый воскликнул, что царство следует от сестры передать брату смиренному, исключительно об интересах страны пекущемуся. Но уже Борис сидел в келье сестры и отказывался выходить.

         Дума писала указы именем царицы Александры и звала собор. Слух о новом впадении хана заставлял спешить: «Хан будет под Москвою, а мы без царя и защитника!» 17 февраля в Грановитой палате собралась освященная Дума. Из 474 человек  четверть безусловно можно было назвать людьми Бориса. Сотню вел за собой патриарх. Из остальных многие были Рюриковичами: Мстиславские, Шуйские, Сицкие, Воротынские, Ростовские, Телятевские. Иоанн пригнул  выи, Рюриковичи удерживались провозгласить древнее право. Называли первым Бориса,  брата царицы. Передавали, что Борис договорился с Василием Шуйским быть  при Годунове теснейшим советником.