Иоанна - женщина на папском престоле

Джордан, секундицерий, публично выступил против Джоанны по этому вопросу во время еженедельной встречи оптиматов.

— Ваше святейшество, — сказал он, — вы совершаете большую ошибку, пытаясь обучать женщин.

— Почему? — спросила Джоанна.

— Вы сами знаете, ваше святейшество, что размеры женского мозга и ее матки обратно пропорциональны, следовательно, чем больше учится женщина, тем меньше вероятность, что она сможет рожать детей.

«Лучше бесплодие тела, чем ума», — подумала Джоанна, но ограничилась вопросом:

— Где вы это вычитали?

— Это общеизвестно.

— Настолько общеизвестно, наверное, что никто не удосужился записать и дать возможность всем научиться этому.

— Незачем учиться тому, что и так очевидно. Никто не писал о том, что шерсть получают от овец, но все знают об этом.

Все улыбнулись. Джордан даже приосанился, довольный своим остроумным ответом.

— Если то, что вы говорите правда, не объясните ли чрезвычайную плодовитость столь образованных женщин, как Лета, которая переписывалась со святым Джеромом, и, по его свидетельствам, благополучно родила пятнадцать здоровых детей?

— Отклонение от нормы! Редкий случай исключения из правила.

— Насколько я помню, Джордан, ваша сестра Джулиана умеет читать и писать.

Джордан растерялся.

— Совсем немного, ваше святейшество. Не более чем необходимо для ведения домашнего хозяйства.

— Тем не менее, согласно вашей теории, учение даже в малом объеме плохо влияет на плодовитость женщины. Сколько детей у Джулианы?

Джордан покраснел.

— Двенадцать.

— Еще одно отклонение от нормы?

Наступило долгое неловкое молчание.

— Очевидно, ваше святейшество, — быстро отозвался Джордан, — вы решили этот вопрос. Поэтому я умолкаю.

Он так и сделал, по крайней мере на заседании.

— Не стоило унижать Джордана публично, — заметил позже Джеральд. — Он может сблизиться с Арсением и сторонниками империи.

— Но он не прав, Джеральд, — не унималась Джоанна. — Женщины так же способны к учению, как и мужчины. Разве я сама не доказала этого?

— Да, конечно, но людям нужно время. Мир нельзя переделать за один день.

— Мир никогда не будет переделан, если никто не попытается изменить его. Изменения должны когда-то начаться.

— Верно. Но не теперь, не здесь… не тебе начинать их.

— Почему же не мне?

«Потому что я тебя люблю и боюсь за тебя», — хотелось сказать ему, но вместо этого он произнес:

— Ты не должна наживать врагов. Забыла, кто ты и что ты? Я могу защитить тебя от многого, Джоанна… но только не от тебя самой.

— Конечно… все не так серьезно. Неужели мир рухнет, если несколько женщин научатся читать и писать.

— Твой старый учитель… Эскулапий, не так ли? Что он сказал тебе однажды?

— Некоторые идеи опасны.

— Вот именно.

Воцарилось долгое молчание.

— Хорошо, — уступила она. — Поговорю с Джорданом и постараюсь успокоить его. И обещаю впредь быть осторожнее. Но школа для женщин очень важна. Я не отступлюсь от своего решения.

— А я и не думал, что ты отступишься. — Джеральд улыбнулся.

Школу для женщин официально открыли в сентябре. Джоанна назвала ее школой Святой Екатерины в память о своем любимом брате, который первым познакомил ее с ученой святой. Всякий раз, проходя мимо небольшого здания на Виа Мерулана, она слышала девичьи голоса, и сердце ее ликовало от радости.

Слово, данное Джеральду, она сдержала. С Джорданом и другими оптиматами она держалась предельно дипломатично и ласково. Ей даже удалось промолчать, когда верховный священник Цитронат сказал на проповеди, что при воскресении «несовершенство» человечества будет преодолено, ибо все возродятся мужчинами!

Вызвав к себе Цитроната, Джоанна осторожно предложила ему исключить эти строки из его проповеди, чтобы произвести лучшее впечатление на женскую часть прихожан. Это замечание Цитронат воспринял доброжелательно и даже был польщен вниманием Папы. Он никогда больше не повторял этой мысли в своих проповедях.

Терпеливо и смиренно Джоанна служила ежедневные мессы, выслушивала просителей, проводила обряды крещения и рукоположения. И длинные холодные осенние дни проходили вполне обычно.

В середине ноября небо потемнело и на весь день зарядил сильный дождь. Он обрушился на черепичные крыши с такой силой, что люди зажимали уши, лишь бы не слышать страшного шума. Древняя канализационная система города вскоре переполнилась, вода стала собираться на улицах, образуя огромные лужи; стремительные потоки превратили базальтовые мостовые в скользкие дороги.

Дождь лил не переставая. Вода в Тибре поднялась, вышла из берегов, затопила поля, размывая посевы и унося скот.

В пределах крепостных стен города более других пострадал район Марса, где проживало самое бедное население. Как только вода начала подниматься, кое-кто перебрался на возвышенное место, но многие остались в низине, не подозревая о том, какие последствия их ждут из-за того, что они не решились покинуть дома и бросить скудные пожитки.

Вскоре ситуация ухудшилась. Вода поднялась выше человеческого роста, и у людей уже не было возможности спастись. Сотни людей оказались на небольшом островке. Если бы вода продолжала прибывать, они все утонули бы.