Йога. Искусство коммуникации

Особенно актуальным стремление к высшему почему-то всегда было и почиталось в нашей стране, где все ждут и бесконечно надеются на лучшее, пока «...В России зима заплетает морозным узором стекла жалких построек срединного царства. Кто на трон вознесён, кто навеки увенчан позором, кто в посмертном пространстве бессчётные терпит мытарства».

Может на этой земле людям свойственно использовать свои лучшие качества (хотя для этого нет никаких видимых причин) лишь потому, что ими выполняется какой-то долг перед высшей реальностью? На самом деле мы проявляем сострадание, честность, совестливость, деликатность, доброту и многое другое, хотя добрые поступки, например, абсолютно ничем внешним не вызваны, ведь в этом мире никто никогда никому ничего не должен. Но, с другой стороны, мало на свете людей, которые живут, хотя бы иногда не делая алогичных поступков, называемых добрыми, которые, правда, не помогают, а скорее мешают, становясь источником неприятностей, что отражено даже в пословицах типа «добро наказуемо».

Что же получается? Видимо, человек одновременно как бы является обитателем двух различных, взаимоисключающих миров, высшего — чьим законам мы иногда подчиняемся на этой земле, проявляя то, что является духовными человеческими ценностями и свойствами, и обычного, всем слишком хорошо известного, грубого и суетного, о котором писал Уильям Джей Смит, индеец-чероки: «Мир шуршит, как газета, пахнут кровью дешёвые роли, всё страшнее в кассете не проявленный ролик...»

И попадаем мы в состояния души, характерные для «второго», высшего мира, неуправляемо, случайно, вдруг — по «закону перебоя сердца» — «мы в воды медлительной Леты летим, как зерно в борозду...».

Старинное философское определение звучит так: у атрибута субстанции нет второго момента. Древние греки говорили более понятно: «Нельзя лечь спать на вчерашней добродетели». То, что человек сегодня, сейчас вдруг совестлив, добр, сострадателен — отнюдь не означает, что он автоматически будет таковым завтра. Тому факту, что вдруг в тебе проявилось что-то слишком человеческое, нелогичное, избыточное по этой жизни — нет причины! Ты добр только потому что сейчас добр. Ни «вчера», ни «завтра» не имеют к этому никакого отношения. Скорее всего завтра, втянутый в мясорубку беспощадной борьбы за денежные знаки, ты поднапряжёшься и сумеешь вынужденно соответствовать зверским законам этой борьбы, а значит — окажешься вне всяких моральных ограничений, как горько резюмировал устами Писателя в «Сталкере» Андрей Тарковский: «Я хотел переделать их, а переделали меня. У меня нет совести, у меня есть только нервы».

Как утверждал древнеиндийский фаталист Махакали Госала, современник и непримиримый оппонент Будды: «Нет причин... для высокой нравственности существ: они становятся чистыми без причин и без повода...».

«Но что же тогда присуще мне, как феномену?» — вопрошал с тоской Веня Ерофеев, и этот вопрос по-прежнему актуален для каждого, потому что любой сегодня мог бы с полным основанием повторить слова Даниила Андреева: «Как устал я от подмен и зол на российской сбивчивой тропе, от усобиц, казней, тюрем, крамол, от безумных выкриков в толпе!»

Видимо, при условии частичной сохранности определённой дозы иллюзий, без которых человек рано или поздно превращается в обыкновенный мусор, как феномену, подобно всем остальным, мне присуще вот так и жить одновременно в двух мирах. Я не в силах создать собственным произволением «высшую реальность», царство свободы и справедливости и пребывать исключительно в нём, мне необходимо постоянно удерживать от распада душу и тело в стандартных, хотя и сильно обостряющихся порой условиях, когда: «Зло рождается само по себе, а добро каждый раз надо делать заново».

Есть представления, которые исторически сложились у людей о высшем мире, например, он совершенен, в отличие от нашего. И во все времена у бессчётного количества канувших в Лету людей кроме яростной веры в настоящую справедливость было сумасшедшее, неиссякаемое желание хотя бы дотронуться до неё здесь, при жизни на этой грешной земле.