Йога-клуб. Жизнь ниже шеи

В последние недели Лу несколько раз делал мне замечание, что во время медитации я поворачиваю голову немного вправо. Когда я занималась игрой на пианино, было то же самое — кажется, я лучше слышу левым ухом. По крайней мере, такова моя теория.

Итак, мы медитировали, и я мысленно обратилась к Лу с вопросом: поворачиваю ли я сейчас голову? И клянусь, он ответил мне тут же: «Сюзанн, твоя голова стоит ровно. И сидишь ты хорошо».

О, я готова вечно этим заниматься! Никогда не вернусь домой.

28 марта

Со дня нашего приезда у меня постоянно возникают вопросы: что такое чатуранга дандасана? о чем на самом деле «Йога-сутры»? почему в позе лошади нужно дышать через йони?

Но теперь все иначе! Теперь каждый вечер мы собираемся вокруг стола на нашей веранде, когда последние лучи жидкого золота стекают на сверкающий плиточный пол, и уже мои бывшие наставники расспрашивают меня о поднятии кундалини.

А когда я отвечаю, склоняются ближе и слушают.

Я все время вспоминаю шестой класс школы. Вот на что это похоже — на сборище шестиклассниц. Только теперь я — первая девочка, у которой начались месячные, и все остальные хотят знать, как скоро их ждет то же самое.

Как же я люблю своих йоговских друзей. Мне кажется, теперь я их понимаю — искренне и глубоко.

29 марта

Сегодня я ощутила свое родство с деревьями. Медитировала на раскидистые деревья с большими зелеными листьями, тянущимися к небесам, и думала: о да, как же я вас понимаю.

Отстраненность и одновременно вовлеченность.

Лу объяснил, что есть разница между отстраненностью и равнодушием. Я не сразу поняла, что он имел в виду. Я всегда думала, что в йоге и восточной философии главное — непривязанность, то есть ты сидишь на горе и плевать хотел на всех и вся, потому что находишься в трансе. Лу же говорит, что это равнодушие, а не отстраненность, и цель йоги вовсе не в этом.

А в том, чтобы не привязываться к плодам наших трудов, то есть делать все ради самого действия. К примеру, сегодня я решила сделать стойку на голове, но, увы, не получилось войти в нее изящно. В другой раз я бы потратила кучу энергии, беспокоясь, что мои товарищи смотрят на меня, осуждают или чувствуют свое превосходство, потому что могут встать на голову, а я — нет. И в итоге сделала бы ее, силой закинув себя наверх, или вообще не стала бы делать и отдохнула в позе ребенка. Однако сегодня я поняла, что мне нужно отстраниться от результата, то есть самой стойки. И сосредоточиться на попытках изящно войти в позу, что я и сделала.

Вот почему йоги пытаются говорить только правду: потому что при помощи слов мы манипулируем людьми, чтобы получить определенный ответ. Поэтому, говоря лишь правду, мы не можем словами предвосхитить результат. Например, будет совсем не по-йоговски сказать официантке: «Да нет же, это не проблема. Вы могли бы, конечно, принести мне солонку для этого совсем несоленого блюда, но поистине, какая разница — я вовсе не стремлюсь, чтобы моя еда была вкусной».

Нет, настоящий йог сказал бы: «Тут не хватает соли». И это правда! Ух, да начни я практиковать такую йогу в Сиэтле, меня мигом линчуют за отсутствие хороших манер. Слава богу, что я в Нью-Йорк переезжаю.

Отстраненность — это когда мы осознаем, что наши эмоции не более чем облака, солнечные вспышки, погодные явления. Они проходят. Так что, вместо того чтобы чувствовать гнев или печаль и кататься в них, как свинья в грязи, я распознаю эмоции как приходящее и знаю, что рано или поздно от них ничего не останется.

Эта ясность пришла ко мне, потому что опыт, который я пережила, не имеет ничего общего с эмоциями. Поднятие кундалини — не погодное явление, оно как новое небо. Сегодня Джессика предположила, что, возможно, все дело в эмоциях: мол, все внимание, которым я теперь окружена со стороны учеников и других участников, просто ударило мне в голову, и я вообразила, что жизнь прекрасна. Я и сама бы так подумала, если бы не пришедшая с опытом ясность. Что доказывает: к эмоциям это не имеет отношения.

Вот бы Джессика опять на эту тему заговорила, тогда бы я ей все объяснила.

30 марта

В Убуд и окрестные деревни на сбор подросшего риса приехали работники с Явы. На них остроконечные соломенные шляпы, похожие на ракушки, которые мы в детстве собирали на море. Перед классом я сидела в вантилане и смотрела на эту необыкновенную красоту: сборщики риса сильными руками срезают сухие пожелтевшие стебли посреди лимонно-зеленых террас. Я сегодня поняла, глядя на них, что раньше, увидев этих мужчин и женщин за работой, испытала бы чувство вины: мол, сижу тут в павильоне для занятий йогой и делаю вид, будто их труд — что-то романтичное. Но теперь я просто могу наслаждаться зрелищем без всяких мыслей и смотрю на них, потому что это красиво.

Я принимаю мир таким, какой он есть.

За одним исключением.