Йога-клуб. Жизнь ниже шеи

Внутри было чисто и светло. С трех сторон возвышались черные полки, на которых лежали сумки, рюкзаки и кошельки, дожидаясь своих почитателей, как произведения искусства в музее. На полу стояли карусели с футболками из невесомой ткани. У входа была выставлена небольшая коллекция обуви: по одной паре на полке. В основном там были остроносые кожаные лодочки на трехдюймовой шпильке. Все очень хорошенькие, но я не фанатка туфель, поэтому быстро потеряла к ним интерес. На той же стене красовались несколько десятков кошельков, сумочек и смешных рюкзачков из черного нейлона, которые так часто попадаются на глаза в отдельных районах Сиэтла, где живут светловолосые загорелые женщины, а мужчины водят «ягуары». Я никогда не понимала, что особенного в этих сумках. Тем более что стоят они примерно как половина моей платы за квартиру.

Я уже было двинулась к двери, чтобы вызволить Джессику из обувного кризиса, но что-то меня остановило. Что-то не давало мне уйти.

У меня есть одна слабость. Точнее, слабостей у меня несколько или, по крайней мере, было несколько до того, как я приехала на Бали и начала просветляться и поднимать кундалини. Но есть одна, чисто женская слабость. Сумки. Я люблю сумки. И именно сила сумок, прана «Прады», если позволительно так сказать, заставила меня развернуться и войти обратно в магазин, где вариации на тему моей одержимости стояли в ряд, словно прекрасные певцы из греческого хора, и зазывали меня своим пением.

Один голос был громче остальных — низкий, с хрипотцой. У меня перехватило дыхание. Щеки запылали. И в сердце попала стрела Амура.

Фисташково-зеленая кожа. На ремешке — пряжка, как у пояса, которую можно регулировать. Я потянулась за этим прямоугольно-цилиндрическим чудом, потом убрала руку. Некоторое время мы флиртовали, но затем я не смогла удержаться. Я должна была обнять ее: моя идеальная сумочка, моя единственная настоящая любовь. Я гладила кожу, нюхала ее. Мне хотелось сделать себе духи с таким запахом. Я крутилась перед зеркалом, поворачиваясь под всеми возможными углами. Сбоку — сумочка чудесно смотрелась на фоне голой руки, ее поверхность ласкала кожу. Сзади — ее бок был круглым и идеальным.

Я положила ее на колено, расположив перпендикулярно своему бедру, и медленно расстегнула — о, какое наслаждение! — а затем сунула руку внутрь, как будто доставала пудреницу.

С улицы донеслись визг тормозов и крики. Я встряхнула головой, вздохнула и тут вспомнила, что нахожусь в бутике «Прада», где никогда раньше не была по одной простой причине: у меня нет денег.

Я вернула сумку на ее алтарь. Но сперва, просто чтобы успокоить себя, взглянула на ценник.

Сумка, которая могла бы подарить мне неведомое прежде ощущение внутренней завершенности, стоила сто пятьдесят тысяч долларов.

Я вздохнула с облегчением. Разумеется, мне это не по карману. Я отвернулась, мысленно прощаясь с сумкой…

Но минуточку! Сто пятьдесят тысяч долларов? Это же невозможно! Нет, цена была указана в рупиях. И в переводе на доллары равнялась ста пятидесяти.

Сто пятьдесят долларов у меня есть.

Но потом я почувствовала какой-то подвох, явный подвох. Я в бутике «Прада» на Бали. Но настоящая ли это «Прада»? Я знала, что поддельные сумки в основном делают в Азии — так, может, это поддельный бутик «Прада»? Я взглянула на продавщиц в шикарных черных костюмах. Представила, как они выходят из магазина через черный ход и оказываются в комнате без окон, уставленной длинными столами, за которыми крошечные, почти грудные дети ловкими пальчиками круглосуточно шьют сотни поддельных сумок в обмен на ложку детского питания и смену подгузника. Но сто пятьдесят долларов — не слишком ли круто для подделки?

И при этом слишком мало для настоящей сумки. Может, это коллекция прошлого сезона? Или специальная цена для Индонезии? Но что, если я куплю сумку «Прада» за сто пятьдесят долларов, а она окажется поддельной — кто я тогда?

Балбеска — вот кто.

И тут я поняла, что не готова слепо поверить в то, что сумка настоящая. Я так и стояла, вытянув руку с повисшей на ней сумкой, когда боковым зрением увидела Джессику. Я не знала, что ей сказать, особенно когда увидела, что у нее в руках нет пакета, следовательно, она все же решила расстаться с туфлями, которые стоили на доллар или два дороже, чем она была готова потратить.

Мы склонили головы, разглядывая сумочку, как картину.

— Красивая, да? — проговорила я.

Джессика вздохнула, а потом взглянула на меня, и этот взгляд сказал мне все, что я хотела знать: она тоже увидела, что мы с этой сумкой предназначены друг для друга. Что между нами существует взаимосвязь. Что я нашла свою вторую половину.

Мы медленно вышли на улицу. Я дважды оборачивалась, но все же сумела оставить свою кожаную любовь за дверьми бутика. Оказавшись на воздухе, под солнечными лучами, я вспомнила, кто я и кем я не являюсь, в чем нуждаюсь, а в чем нет, и поняла, что приняла правильное решение. Я приехала на Бали не за этим. Я на духовном пути, и этот путь не лежит через Милан.

Пока мы шли к ресторану, Джессика заметила: