Иоганн Кабал, детектив

Одна тапочка слетела и кружась устремилась в бездну, быстро пропав из виду. Мысль о том, что его тело найдут практически обнаженным, не считая одного шлепанца и халата, который был просто преступлением против хорошего вкуса, сподвигла Кабала к действию. Он поднял голову и потянулся свободной рукой ко второй ручке. Он почти коснулся края люка, но тут показалась рука в перчатке и ударила его по ладони. «Точно, – подумал Кабал. – Кто-то пытается меня убить. Я уже почти забыл». Нападавший, прятавшийся в тени туннеля, схватил мизинец на правой руке Кабала и принялся усердно отгибать его назад.

Это оказалось уже слишком. Ничего не поделаешь – придется его убийце умереть.

Однако Кабал находился в незавидном положении, и преимущество явно было не на его стороне. Но пока таинственный убийца пытался ослабить хватку, с которой Кабал цеплялся за ручку и за жизнь, тот быстро оценивал ситуацию и свои возможности: одна рука была незанята, у него имелась одна тапочка и халат, плюс – по телу пробежала сладостная дрожь, – в кармане лежал перочинный нож. Оставалось только протянуть руку и схватить его.

Главное подготовиться. Халат игриво трепетал в воздушном потоке. Кабал прекрасно осознавал, что лишиться ножа равноценно тому, что лишиться жизни, поэтому, дотянувшись левой рукой до правого кармана, он очень крепко его сжал. Найдя кнопку, он выдвинул лезвие так, чтобы оно оказалось между большим пальцем и кончиками остальных, и покрепче сжал оружие. На все ушло примерно три секунды.

Там, где его плану не хватало изящества, он брал безжалостностью. Как только нападавшему в грубых кожаных перчатках удалось как следует ухватить мизинец Кабала, тот взмахнул свободной рукой и ударил ножом, метя в запястье убийцы. С точки зрения анатомии, можно вполне испортить человеку день, даже просто полоснув его в том месте, но Кабал был в настроении причинить как можно больше ущерба. Раздался крик, и палец Кабала отпустили.

Времени у него было не так много. Если нападавшему досталось лишь слегка, то он должен вскоре возобновить попытки с еще большей жестокостью. Оценив ресурсы, Кабал взял нож в рот, а свободной рукой ухватился за люк. Подростком он сумел бы подтянуться без особых усилий, но сейчас ему было почти под тридцать, и он редко упражнялся. Собравшись с духом, Кабал стал подтягиваться. Ему было все равно, сколько мышц он порвет и какую агонию испытает. Он просто не мог упасть. Он не мог умереть. Столько всего еще предстояло сделать.

В итоге мышцы остались целы, хотя через несколько часов они точно начнут болеть. Кабал неуклюже забрался в безопасную темноту туннеля. Нападавшего и след простыл. Минуты три он молча ждал. И лишь убедившись, что остался один, он позволил себе рухнуть ничком – изможденный и крайне замерзший. Едва слышно он бормотал: «Столько всего нужно сделать. Столько всего сделать. Столько сделать…»

Леони Бэрроу нашла Кабала, когда тот завтракал. После вчерашнего ужина длинный стол разделили на отдельные столики и снова прикрутили их на привычные места. На каждом стояла четырехрожковая лампа: четыре железных лебединых шеи изгибались сперва вниз, затем вверх и заканчивались лебедиными головами – клювы у птиц были раскрыты и из каждого зева торчало по лампочке. Типичное миркарвианское самомнение: они объединяли изысканную инженерную работу с варварской эстетикой. Леони заметила, что Кабал, вполне возможно намеренно, сел за один из тех немногих столов, на которых лампа отсутствовала. Больше в столовой никого не было, за исключением герра Харльманна, который, похоже, завязал дружбу с компаньонкой леди Нинуки – мисс Амберслей. Судя по всему, он морил ее скучными историями про бизнес, хотя внешне мисс Амберслей выказывала интерес, возможно, даже подлинный. О чем бы они ни говорили, голоса их звучали приглушенно, почти заговорщицки, особенно в свете событий предыдущей ночи. Исчезновение и предполагаемое самоубийство месье ДеГарра разогнало всю атмосферу веселости, царившую накануне, и над кораблем нависла мрачная пелена. Даже экипаж, который по долгу службы обязан был оставаться нейтральным, как-то попритих.

Леони заказала яйца-пашот и тост – официант удивился, что здоровый человек остановил свой выбор на подобном меню. Мисс Бэрроу подсела за столик к Кабалу. Тот на мгновение прекратил резать стейк – его завтрак куда больше соответствовал миркарвианскому стилю – и принялся подозрительно разглядывать ее.

– Доброе утро, мисс Бэрроу, – произнес он довольно формальным тоном, подцепил на вилку ровный квадратик мяса и отправил его в рот, отсекая дальнейшую возможность разговора.

– Доброе утро, герр Майсснер, – отвечала она. Секунду-другую Леони подумывала о том, чтобы подразнить его и воспользоваться его настоящим именем, но настроения для этого не было ни у нее, ни, как она подозревала, у него. Он выглядел уставшим и немного рассеянным. – Есть еще какие-то мысли насчет прошлой ночи? – поинтересовалась она, когда поблизости никого не было.