Иоганн Себастьян Бах

Так распахнем же свое сердце навстречу прекрасному, навстречу глубочайшей возвышенной поэзии и войдем в мир музыки, уже давно достигшей славы и бессмертия.

«О человек, оплакивай твой великий грех»

...Шел 1727 год. 11 апреля в Страстную Пятницу в церкви Св. Фомы города Лейпцига исполнялось новое произведение лейпцигского кантора и музыкального директора Иоганна Себастьяна Баха «Страсти по Матфею»¹. Скорбные и тревожные, мерные и щемящие звуки оркестра и органа заполнили строгие своды протестантского храма. Затем послышались призывные слова: «Придите, дочери, помогите мне оплакивать, смотрите, как Он терпелив». «Кого? Как? Кого?» — спрашивал второй хор. К одним голосам постепенно присоединялись другие, звучание музыки все нарастало, создавая картину нескончаемой процессии. Толпа, как о том повествует Евангелие от Матфея, сопровождала на казнь Христа.

Предание о жизни и смерти Сына Бога, который в образе человека был послан на землю, чтобы своими страданиями искупить грехи людей, в течение многих столетий вдохновлявшее искусство европейских художников, было близко и Баху. Обратившись к этому сюжету, он стремился выразить свое преклонение перед нравственным подвигом человека, размышления о жизни и смерти, о вечно волнующих проблемах добра и зла. Он хотел воплотить образ Спасителя, исполненного неиссякаемой любви к людям, мужественно принимающего свой жребий и идущего на смерть ради счастья грядущих поколений.

Чтобы сразу же завладеть вниманием слушателей, Бах начал «Страсти по Матфею» не с начала легенды, а с одного из завершающих, но самых драматических ее моментов.

Этот знакомый слушателям евангельский сюжет еще пять веков назад разыгрывался на улицах города народными музыкантами, ремесленниками, студентами, странствующими монахами. Театрализованное действо начиналось шествием за город, повторявшим путь Иисуса, который шел, склоняясь под тяжестью креста, на Голгофу. И Бах начал свой рассказ о последних днях жизни Христа именно с этой картины, чтобы сразу же определить настроение боли и сострадания, которыми окрашено все произведение.

Внимание слушателей «Страстей» переключалось со скорбной фигуры Христа на толпу, в репликах которой слышались недоумение, любопытство, жалость. Однако возвышенно-печальная мелодия хорала «О невинный агнец Божий» и оркестровая партия, создающая ритм шага и вместе с тем вызывающая ощущение неотвратимости трагедии, объединяли эту сцену.

Как это принято в жанре страстей (или иначе — пассионов), роли главных действующих лиц трагедии исполняли певцы-солисты: партию Евангелиста пел тенор, Иисуса — бас, отдельным певцам поручались также роли учеников Христа и римского наместника в Иудее — Понтия Пилата. Реплики народа исполнял хор, который был расположен на двух противоположных галереях, что создавало особый, стереофонический эффект.

Но хотя Бах, казалось бы, следовал в своем произведении традициям жанра страстей, музыкальное воплощение этого предания поражало своей новизной. Прежде всего, огромен для того времени был состав исполнителей этого грандиозного музыкального полотна. Он включал два четырехголосных хора, каждый со своими солистами, тридцать четыре музыканта входили в оркестр, отдельно выделялась партия органа. Поражал огромный размах произведения. «Страсти по Матфею» состояли из семидесяти восьми номеров и исполнялись в течение четырех часов!

Совершенно необычен был и характер изложения евангельского сюжета. Оно исполнено драматизма, почти зримой сценической яркости.

Так, огромным напряжением пронизан уже рассказ Евангелиста об одной из последних бесед Христа с учениками, о той Тайной вечере, когда Иисус открыл им то, о чем думал с болью беспрестанно:

— Истинно говорю вам, что один из вас предаст Меня.

— Не я ли? Не я ли? — спрашивали потрясенные ученики. Их реплики звучали в смятенных возгласах хора.

— Не я ли? — спросил и Иуда, который уже получил за свое обещание выдать Христа тридцать сребреников.

— Ты сказал, — ответил ему Учитель, и слушатели погрузились в муки нечистой души Иуды, которые раскрывались в хорале «Это я, кто должен каяться».

Затем внимание прихожан сосредоточивалось на предсказании Учителем судеб его учеников, звучало и последнее горькое предсказание Христа, обращенное к любимому ученику Петру на горе Елеонской:

— В эту ночь, прежде чем петух пропоет, трижды ты отречешься от Меня.

Глубоким трагизмом потрясали сцена в Гефсиманском саду и моление Иисуса, когда Он, томимый страхом перед теми мучениями, которые, как Он знал, ожидали Его, обратился к Богу-Отцу:

— Да минует Меня чаша сия, впрочем, не как Я хочу, а как Ты. — Слова Христа прерывались арией тенора «О боль, дрожит измученное сердце», еще больше подчеркивающей охватившее Его чувство ужаса, а в сопровождающих ее звуках оркестра будто слышалось учащенное и прерывистое биение сердца.