Йоха

Костерок прогорел, угли были – в самый раз и Андрей аккуратно разложил на них подготовленную рыбу. Вкусный запах жареного защекотал ноздри.

– А зовут-то тебя как? – решился спросить Шимон.

– Ешуа, – ответил путник.

– Гм, Ешуа.., – повторил Шимон, – отужинай с нами, Ешуа, – пригласил он.

– Благодарю тебя, Шимон. Я голоден, твой ужин как раз вовремя.

– А давно ты ел? – неожиданно спросил Андрей. И Шимон понял, что так удивляет его в Ешуа – матовая прозрачность его кожи и огромные, блестящие глаза, такое бывает только с очень праведными людьми, когда они постятся…

– Сорок дней, – просто сказал Ешуа.

– Сорок дней? – переспросил Шимон.

– Да.

– Шимон поверил почему-то сразу, но:

– Как же ты жив до сих пор? – удивился он.

– Не хлебом единым жив человек.

– Ты ученый человек, или один из этих, которые во всем себе отказывают?

Ешуа встряхнул головой и легко рассмеялся.

– Рыба готова! – сообщил Андрей, ловко, двумя палочками вытаскивая запеченную рыбу и раскладывая ее, за неимением посуды, на листьях дикого винограда.

Шимон принял из рук Андрея первую порцию и с легким поклоном передал ее гостю. Тот кивнул, осторожно взял горячую рыбу и стал ждать, пока хозяин не примется есть первым. Андрей, тем временем, подал брату следующую порцию и, сидя на корточках возле оставшейся своей доли, тоже ждал. Шимон медленно, с достоинством развязал узелок с хлебом, достал лепешку, аккуратно разломил ее на три части и подал сотрапезникам.

Посидели наклонив головы, каждый прошептал благодарственную молитву. Потом Шимон начал есть, Ешуа с Андреем последовали его примеру. Андрей ел быстро, он всегда торопился; сейчас он тоже закончил трапезу первым, глянул на сосредоточенно жующего брата, на Иешуа, который наслаждался каждым кусочком пищи, словно ел не обыкновенную рыбу и хлеб, а манну небесную…

Оба закончили есть одновременно. Шимон собрал крошки в ладонь и, запрокинув голову, бросил их себе в рот. Ешуа тоже собрал остатки пищи в ладони, и к нему тут же подлетели дикие голуби. Ешуа кормил их, и они, совершенно не боясь человека, садились к нему на плечи и руки. Шимон с Андреем смотрели с изумлением на гостя, не шевелясь, чтобы не спугнуть птиц.

Ешуа закончил птичий обед и отряхнул ладони. Птицы поднялись, почти бесшумно, и улетели. Ешуа проводил их взглядом и обернулся к Шимону.

– Ты святой? – спросил Шимон. Ешуа пожал плечами:

– Ты был добр ко мне, мне бы хотелось тебя отблагодарить, – проговорил он. Шимон неожиданно смутился, к его смуглым щекам прихлынула кровь, и он поспешно опустил голову. Андрей воззарился на брата, что-то хотел сказать, но передумал. Гость, казалось, не заметил замешательства хозяев; он задумался и машинально водил щепкой по песку. Закончив рисовать, Ешуа оглядел свое произведение: получилась рыба.

– Нет ли здесь поблизости источника? – спросил он у братьев. Андрей спохватился:

– Здесь есть родник, я там оставил кувшин с водой, чтобы не нагрелась на солнце, сейчас принесу. – И он, уже не спрашивая брата, вскочил и убежал за водой.

– Если я спрошу, далеко ли ты держишь путь, это будет нескромно? – спросил Шимон гостя.

– Почему же? Я отвечу, с удовольствием: теперь я хотел бы пойти в столицу.

– Один?

– Как выйдет.., – ответил Ешуа и глянул прямо в глаза спрашивающему.

Андрей вернулся с глиняным кувшином, наполненным родниковой водой. Шимон порылся в камнях недалеко от того места, где он сидел, и извлек оттуда плошку с отбитым краем.

– Вот, – сказал он и подставил плошку к кувшину. Андрей наполнил посудину, Шимон протянул ее гостю.

– Ты хотел пить.

Ешуа принял плошку двумя руками, сделал глоток и вернул Шимону. Тот, в свою очередь, отпил немного.

– Где ты это взял? – строго спросил он у брата.

– Что? – удивился Андрей.

– В кувшине у тебя вино!

– Там вода, брат!

– Не ссорьтесь, друзья, – вступил в спор Ешуа, – я хотел, как лучше…

Братья одновременно повернули головы к говорившему.

– Это твое вино? – спросил Шимон.

– Пусть будет так, – ответил Ешуа, – разве оно не хорошее?

– Хорошее… Но откуда? – Шимон еще раз оглядел принесенный Андреем кувшин. Ошибиться он не мог, кувшин его – Шимона; он купил его у соседа-гончара, он каждый день его видел, он наливал в него воду сотни раз, и его руки помнили шероховатость глины и все неровности боков, подмена исключена! Значит, прохожий налил вино в его кувшин, когда шел к берегу? Но зачем? Он что, заранее знал о встрече с Шимоном, о корзинах с рыбой и ужине?

Все эти нехитрые мысли отражались на лице рыбака, и гость понял все, о чем думал Шимон. Ешуа коснулся ладонью руки его и успокаивающе произнес:

– Чему ты удивляешься, друг? Я был голоден – ты накормил меня, я терпел жажду – ты дал мне воды. Вода стала вином…

– Ты волшебник? – прошептал Шимон. Ешуа покачал головой, он стал грустен.

– Нет? – Шимон испугался, что обидел гостя. Он мучительно подбирал какие-то слова, но слова не подбирались; единственное, что пришло на память, это – пророк… Правда, Ешуа не был похож на пророка, так, как его представлял себе Шимон. Но больше он придумать ничего не смог и весь красный и вспотевший от напряжения, уставился на гостя.