Йомсвикинг

Хальвдан, услышав это, только головой покачал. Мне он потом сказал, что о ярле всегда распускают много слухов: историй о его жадности к женщинам и золоту немало, и, пожалуй, какая-то истина в них есть, но, переходя из уст в уста, эти истории множатся и обрастают новыми подробностями. Правда, теперь таких историй становится подозрительно много. Если ярл действительно начал брать чужих женщин, он вскоре обратит против себя могущественных людей.

В тот день я был занят, обтесывал доску, но теперь опустил топор, чтобы лучше слышать, о чем они говорят. Тут к нам на двор приковылял давнишний трехногий пес, и я, сев на корточки, стал подзывать его. Я каждый день понемногу подкармливал его из своей доли, и это, наверное, поддерживало в нем жизнь. Янтарщик дал мне кое-какие травы, их я засунул в кусок сала и скормил псу, эти травы должны были помочь тощему песьему животу избавиться от червей. Я и сам пожевал эти травы, но, к счастью, не увидел ни червей, ни яиц в своих испражнениях. У Хальвдана-то они водились, я видел, как они шевелятся в отхожей яме после того, как он там побывал.

Той осенью мы услышали и другие истории о Хаконе-ярле. Вряд ли кто-то на торжище точно знал, правдивы они или нет, но в любом случае ярл и его сыновья стали пользоваться дурной славой по обе стороны Вика. Это обеспокоило Харальда Рыжего, херсира и хёвдинга Скирингссаля. Он мало что мог противопоставить могущественному ярлу из рода Хладирских правителей и его сыновьям, а если он покажет, что не может защищать свой город, люди начнут говорить, что он и херсиром быть недостоин. Он ведь тоже собирал подати, правда, не столь уж большие, но ведь люди платили ему именно за то, чтобы его дружина держала наготове свои мечи и копья на случай, если в гавань войдут грабители.

Я был рабом Хальвдана вот уже три месяца, год клонился к зиме. Утром, пока старик лежал на шкурах и заходился кашлем, я обычно шел к деревьям. Там я отливал, а затем стоял и смотрел на просветы за стволами. Больше всего в те мгновения мне хотелось забрать несколько стрел, лук моей работы и убежать. Но я знал, что за мной отрядят верховую погоню, и тогда мне либо придется сдаться и принять клеймо, либо сражаться за свою свободу. Я уже неплохо стрелял, но смогу ли я убить человека? Отец говорил, что это не так легко, как думают некоторые. Так что я просто стоял и смотрел в лес, в просвет между могучими стволами дубов и ясеней, пока запах моей мочи выветривался, а утренний туман ковром лежал на мху, зарослях папоротника и пнях срубленных деревьев.

Хальвдан начал делать маленькую шнеку – легкое узкое судно с двумя парами весел, на борту было место для двух-трех человек, нескольких бочек с водой и кое-какого припаса. Он строил судно на дворе у своей хижины и пока подогнал только доски днища. Но у этого кораблика уже был форштевень, соединенный с килевой доской, а под самим килем были подложены деревянные катки из дуба. Хальвдан обмолвился, что строит судно для своих сыновей, и, когда они вернутся с западного пути, все уже будет готово. Если в бухте их будет ждать этот кораблик, им не нужно даже скидывать вещевые мешки. Они спустят шнеку на воду и тут же уплывут, а Хальвдан отправится вместе с ними.

Мне пока не разрешали работать над шнекой Хальвдана. Ему помогали Рагнар Двухбородый и его брат, Стейнар. Вместо этого мне велели валить деревья, обтесывать доски и искать дерево, пригодное для луков. В полудне пути от дома была тисовая роща, и Хальвдан часто отправлял меня к ней. Он будто бы совсем не боялся, что я решу сбежать. Но лошади мне не давали, мне приходилось носить вырубленные шесты на плече. На следующий день я всегда расщеплял их при помощи клиньев, а затем складывал на полки в хижине, чтобы они сохли до будущей весны.