ИОН

Хотя, нарядная это как сказать. Начистила до блеска наименее поношенные сапоги и надела самый целый спортивный комбинезон, вот и вся моя красота. Попыталась волосы как-то по особенному зачесать, вышло вроде бы не совсем плохо, но кто знает, может он меня и засмеет.

На заветной поляне я оказываюсь в половине восьмого. Еще полтора часа придется просто болтаться здесь, а все от того, что даже в выходные Фабиан встает в восемь. Решаю просто сделать пару кругов мимо деревьев, пока свободного еще нет.

Странно, но не более чем через полчаса он прилетает сюда. Наверное, думал, что будут пробки, а их не оказалось. Вид у него немного растерянный. Надеюсь, это не из-за моей странной прически.

– Привет, присаживайся, – он как всегда галантен, открывает передо мной дверцу машины и помогает залезть внутрь.

Попадая в это роскошное чудо техники, я робею, мне кажется, что все же я так и не смогу собраться с духом и выложить ему все как есть.

– Честно говоря, не ожидал тебя так рано здесь увидеть.

– Я боялась опоздать, – мысленно про себя добавляю: «Хочешь говорить начистоту, начинай прямо сейчас».

– Вот как? Я тоже…

В машине повисает пауза, а это мне совсем ни к чему. Ему должно быть весело со мной, или как минимум интересно, иначе ничего не выйдет, я лихорадочно пытаюсь прицепиться хоть к чему-нибудь:

– А что это у тебя за музыка играет?

– Это The Beatles. Тебе нравится? – он делает погромче, но это ни к чему, я все равно не понимаю ни слова, что-то отдаленно напоминает наш язык, но для меня звучит как тарабарщина.

– А на каком языке они поют?

– Английский. Такой, какой он был еще в 20 веке, настоящий английский языка. По-моему звучит он просто невероятно. Очень приятные звуки.

– И ты все-все понимаешь?

– Почти все. Меня учили английскому в детстве. Хочешь, я расскажу тебе о них?

Он пускается в длинный рассказ о людях, которые умерли так давно, что я даже представить себе не могу того, что они вообще существовали. Называет какие-то даты, города, песни, которые ничего не значат для меня, но меня почему-то увлекает его рассказ. Постепенно он увлекается этим настолько, что начинает показывать мне и других исполнителей – The Rolling Stones, The Doors, Pink Floyd. Я не перестаю удивляться тому, как много он знает, и как только все это помещается в его голове? Как же хорошо быть свободным гражданином! Ты можешь знать так много, тебя учат такому огромному количеству всевозможных вещей!

– Знаешь, – прерываю я его, – а я бы хотела также много знать, как ты.

– Я знаю не так уж и много, – он скромно улыбается мне, – ты и сама можешь узнать это на любом музыкальном сервисе.

– Нет. Я не могу.

– Почему?

Этот вопрос задевает меня, он не может не знать этого:

– Рейбы не могут пользоваться вашими музыкальными сервисами, у нас вообще ограничен доступ к музыке и любой другой информации. Нужно особое разрешение для всего этого. Иногда мне выдают такое, но отделение музыки 20 века для меня все равно закрыто.

– Вот как? Прости, я все время забываю об этом…

Мне хорошо рядом с ним. Приятно, что он забывает об этом. Может быть, я придумала все это, но мне все время кажется, что он относится ко мне как-то по иному, не как остальные свободные. Я и сама иногда забываюсь и воображаю, будто мы с ним наравне, хотя между нами и лежит непреодолимая пропасть.

Через какое-то время он сбрасывает скорость и сажает автолет на берегу какого-то озера. Я первый раз на настоящем озере, не могу сдержать себя, пулей вылетаю из машины и бегу к серебристой глади воды. Опускаюсь прямо на колени на мокрый песок и окунаю руки в чистую прозрачную воду. Плевать на то, как это выглядит со стороны и на состояние моего тщательно вычищенного комбинезона. Ведь, это же настоящее озеро и оно прекрасно. Несколько минут я просто упираюсь руками в податливый влажный песок и наслаждаюсь мягким прикосновением воды.

– Я знал, что тебе понравится, – Терен неслышно подходит ко мне и присаживается рядом на корточки, – Я еще никого сюда не возил. Мало кому здесь может понравиться.

– Почему?

– Люди моего круга, они слишком привыкли к надуманному комфорту своих бетонных прибежищ. Они так стараются облегчить свою жизнь, что уже не представляют ее вне привычных стен.

Эти его слова еще больше убеждают меня в том, что он особенный, не такой как те свободные, что встречались на моем пути раньше. Он поднимает несколько камешков с берега и по очереди бросает в озеро. Камни весело отскакивают от зеркальной глади и, лишь потом, пропадают в ее глубине. Я с восторгом наблюдаю за этим незатейливым танцем камней и прошу его научить меня делать также. Он смеется и раз за разом показывает, как нужно бросать, но выходит у меня на редкость скверно, только снопы брызг поблескивают в воздухе после каждого моего броска.